(c)
kotomyshУ некоторых людей в головах загадочным образом уживаются «любить» с «не любить» в одном слове «любовь».
Не понятно?
Мне тоже, попробую разобраться.
Казалось бы, все просто: «люблю клубнику» означает, что мне нравится аромат и вкус клубники, мне приятно ее есть.
При этом абсолютно ясно, что даже если я ее просто обожаю, она не обязана нравится всем и каждому, и наоборот: я не люблю клубнику, но это не означает, что у клубники есть недостатки
Сугубо субъективный выбор.
Дальше.
«Люблю лето, если бы не жара» не означает, что жара - дефект, недостаток лета.
Это означает, что лично мне жара неприятна, означает «я не люблю жару». Невозможно признать температуту воздуха достоинством или недостатком объективно.
Представление о недостaках всегда субъективно, исходит от субъекта, от того, что конкретному субъекту подходит, а что не годится. Само слово «недостаток» говорит о нехватке чего-то нужного.
Дефицит в удовлетворении наших потребностей не является качеством, присущим объекту.
читать дальшеЕсли нам чего-то не хватает, это наши проблемы, а не дефект того, кто не способен нас удовлетворить.
Точно так же, как и наша неспособность удовлетворять претензиям каждого встречного не делает нас плохими: просто никто не может быть одновременно худым и толстым, черным и белым, левым и правым, т.е. подходить под все вкусы сразу. И как бы мы ни нравились энному количеству людей, всегда найдутся те, кому мы категорически противны. Не существует объективной «хорошести».
Это значит, что человческие «недостатки» объективно не существуют. Существуют наши потребности и степень их удовлетворения. Полное удовлетворение мы называем глаголом «люблю», частичное - «нравится», неудовлетворение - «не люблю» и так вплоть до отвращения и тошноты. Это касается и клубники, и людей.
Поэтому, словосочетание «люблю вместе с недостатками» или «люблю, несмотря на недостатки» - оксюморон, как минимум: «люблю, хотя и не люблю». Такая вот «любовь-нелюбовь».
Говорящие так обманываются дважды. Первый раз, когда верят в существование Всеобщего Эталона и Обьективных Весов, а второй раз, когда говорят, что любят. Не важно, обманывают ли они сами себя или нас с вами, или просто заблуждаются относительно значения слова «любить». Важно только понимать, что невозможно любить то, чего не любишь, можно только играть словами. «Я не люблю побоев, но люблю того, кто их наносит» - или ложь, или речь Иисуса Христа. Чувство привязанности, которое мы испытываем к тому, кто нам неприятен, называется вовсе не любовью.
Принятие нами парадокса как нормы жизни происходит в самом начале нашего жизненного пути, настолько рано, что впоследствии нам в голову не приходит подвергать критике то, что нам настолько давно известно.
Когда родители тем или иным способом делают нам больно, приговаривая, что любят нас, мы делаем вывод, что причинение боли может быть актом любви. Когда нам больно от действий мамы, но мы продолжаем в ней отчаянно нуждаться, мы выучиваем, что можно любить то, что причиняет боль. В конце концов, некоторые из нас даже научаются любить боль. А заодно мы выучиваем, что можно причинять боль тем, кто нас любит.
Но правда в том, что к родителям нас привязывает не столько любовь, сколько зависимость. О любви можно говорить лишь тогда, когда существует свободный выбор: любить или не любить, Машу или Лену. От родителей младенец зависит в любом случае, выбора нет. Поэтому, отношения младенца к матери это, строго говоря, не любовь, не совсем любовь и не всегда любовь. Там много чего есть разного, но мы сейчас не будем углубляться в детали.
Почему нас уверяют в обратном?
Для того, чтобы сделать нас управляемыми и удобными. Безусловно, редкие родители отдают себе в этом отчет, поскольку тоже впитали с молоком матери свои заблуждения. Просто они знают, что хорошая порка любви не помеха, а несовершенства ребенка необходимо рихтовать и зашлифовывать, как это когда-то проделывали над ними самими. И весь опыт предыдущих поколений не делает ложь правдой, а заблуждение истиной.
Но если понять и принять мысль о том, что родители могли и не любить нас каждую минуту своей жизни, трудно, но возможно, то принять мысль о том, что мы не любим своих детей и внуков, куда сложнее. Нам же внушали, что забота - это любовь, а мы заботимся, ночей не спим, беспокоимся, ухаживаем... Если при этом нас объект любви нас раздражает, нас трясет от злости, мы мечтаем убежать от забот и объекта забот хоть на край света, это нас совсем не смущает, более того, мы «обогащаем» понятие любви тревогой, ревностью, страхом, гневом, вплоть до ненависти. А вывод делается следующий: я люблю, а сопутствующие неприятные ощущения - это не дефект моей любви, это недостатки объекта. И вот мы вернулись к тому, с чего начали: можно ли любить то, что не любишь, и существуют ли недостатки в действительности.
Признать свое «не люблю» трудно по очень простой причине. В нашем детстве слово «люблю», «любить» использовалось окружающими в целях давления и шантажа: «перестань орать, а то любить не буду», «никто не любит злых мальчиков», «ах, так? все, я тебя больше не люблю», и так далее. «Люблю» - означало для нас безопасность, тепло и сытость, «не люблю» - смерть или существование на грани. Мы выучили, что «быть плохим» - равноценно самоубийству. Поэтому обвинения «раз ты так поступешь, ты меня не любишь» автоматически объявляли нас преступниками. Так и сейчас, сказать «я не люблю своего ребенка» равносильно признанию себя монстром. А поскольку монстрами мы себя признавать не в состоянии, мы называем «любовью» что попало ради сохранения самооценки. Рассуждение выглядит так: «Поскольку только плохие люди не любят своих детей, а мы - не плохие люди, следовательно, мы любим своих детей». Ложная посылка.
«Только плохие девочки огорчают свою маму», «только плохие мальчики поступают эгоистично», «мама плохого не посоветует», «все, что мы делаем, тебе же на благо», «мама всегда любит своего ребенка» - все эти ложные посылки ведут к ложным выводам. Да и направлены они на явное извлечение выгоды.
«Только плохие девочки огорчают свою маму» - поэтому страдай, но поступай так, чтобы мне было комфортно.
«Только плохие мальчики поступают эгоистично» - означает: «эгоистичной тут имею право быть только я».
«Мама плохого не посоветует» - явная, неприкрытая ложь с целью манипуляции.
«Все, что мы делаем, тебе же на благо» - потому терпи боль и дискомфорт и вдобавок благодари нас за это.
«Мама всегда любит своего ребенка» - даже если явно не любит.
Выводы получатся абсурдные, судите сами:
«Если я кого-то огорчу, я стану плохим, следовательно, я должен во что бы то ни стало не огорчать близких мне людей».
«Я не имею права поступать эгоистично, а потому обязан терпеть неудобства».
«Все неприятное и дискомфортное, посоветованное мамой, автоматически должно считаться удобным и приятным».
«Благом является все, что делается родителями по отношению к ребенку, даже если ребенку это во вред».
«Если вы чувствуете, что вас не любят, вам это только кажется».
Уберите ложные посылки и увидите, что в мире не так много любви, как мы привыкли думать.
И не все, что мы зовем любовью, любовью является.
А нагромождения лжи построены именно для того, чтобы мы никогда не узнали, что нас не любили, и никогда не разочаровались в нелюбивших. И чтобы «защитить» нас, спасти от неприятного прозрения: возможно, мы никого не любим, не любили, возможно, мы вообще не умеем любить.
Дело всего в одном обстоятельстве: готовы ли мы к прозрению - достаточно ли у нас ресурсов: есть ли у нас на это силы, смелость и хватит ли у нас ума.
Все эти неприятные осознания, поворачивают нас лицом к себе и к другим людям. Когда мы перестаем относиться к себе как функции, мы становимся способны видеть человека и другом. Видеть в смысле видеть, т.е. смотреть на него как уникальную личность с присущими ему особенностями, а не примеривать его «достоинства» и «недостатки» к своим потребностям.
Потребности - это очень важно, но разговор об удовлетворении потребностей не имеет никакого отношения к разговору о любви.