Пишет  coffeplant:

adelweiss, я могу допустить что у кого-то функция приколочена намертво, и обрушении функции падает само Я, но это на вроде абстрактного коня в сферическом вакууме
Тут дело не только в функции, дело в некритичном восприятии себя, понимание себя есть рефлексия, нужно посмотреть на себя со стороны, но если ты есть мужчина=человек, то сравнивать себя ты можешь только с другими мужчинами, а отрефлексировать общее для всех мужчин ты не в состоянии. По настоящему вопрос о том, что значит быть мужчиной, а не не-женщиной встал только с появлением феминизма, только тогда мужчины начали попытки определить себя через утверждение, а не через отрицание. Разрешите привести довольно большую цитату. Автор Майкл Киммель работа называется "Включение мужчин в учебный план". Может быть она поможет вам увидеть, что я имею в виду.

читать дальшеЯ впервые осознал, что маскулинность невидима, на одном из заседаний неформальной группы исследователей, занимавшихся феминистской теорией, в котором я принимал участие в начале 1980-х годов. Случилось это во время дискуссии, разгоревшейся между двумя женщинами, имена которых называть я не буду. Одна из них была чернокожей, другая – белой женщиной. Обсуждали они проблему того, являются ли все женщины, по определению, «сестрами», поскольку «все женщины» по сути своей обладают одинаковым опытом, а также потому, что «все женщины» сталкиваются с одним и тем же угнетением со стороны мужчин. Таким образом, белая женщина утверждала, что сам факт того, что обе они – женщины, связывает их, несмотря на радикальные отличия. Чернокожая женщина не соглашалась.

«Когда вы просыпаетесь утром и смотрите в зеркало, что вы видите?» – спросила она.

«Я вижу женщину», – ответила белая женщина.

«В том-то и проблема», – откликнулась чернокожая женщина. «А я вижу черную женщину. Для меня расовая принадлежность видима каждый день, потому что раса – это то, что не дает мне привилегий в нашей культуре. Раса незаметна для вас, потому что для вас она – это то, что вам дает привилегии. Именно поэтому наш с вами опыт всегда был различен. Мы поняли, что только белая женщина может сделать такое универсальное, всеохватывающее заявление обо “всех женщинах”».

По мере того, как я наблюдал эту перемену, я вздрогнул и застонал, возможно, чересчур громко. Поскольку же я был единственным мужчиной, кто-то попросил меня объяснить мою реакцию.

«Что ж», – сказал я – «когда я гляжу в зеркало, я вижу человеческое существо. Я полностью обобщен. Как белый человек, принадлежащий к среднему классу, у меня нет ни класса, ни расы, ни гендера. Я – личность, характерная для определенного вида!»

Порой мне хочется думать, что именно в тот день я стал белым человеком, принадлежащим к среднему классу. Конечно же, всю свою жизнь я был белым, принадлежал к среднему классу и мужскому полу. Но категории расы, класса и гендера мало что значили для меня. С тех пор я понял, что раса, класс и гендер не относятся только лишь к «другим» людям, к тем, кто обособлен, вследствие их расы, класса или гендерных привилегий. Эти понятия также описывают и меня. Я пользуюсь привилегией невидимости. Сам процесс предоставления привилегий одной группе часто незаметен для них самих. Именно поэтому многие белые люди не рассматривают свою расовую принадлежность в качестве своего основного жизненного опыта, в то время, как многие люди с другим цветом кожи хорошо осведомлены о расе. И именно поэтому многие принадлежащие к среднему классу люди не рассматривают свой класс как нечто-то существенное в своей жизни, в то время как многие рабочие думают по-другому. Что делает нас маргинальными или бессильными, так это – процессы, которые мы наблюдаем, частично потому что другие продолжают напоминать нам о них. Невидимость является привилегией в двояком смысле – как описание властных отношений, которые хранятся на своем месте, благодаря самой динамике невидимости, а также в смысле предмета наслаждения или роскоши. Это роскошь, что только лишь белые люди в нашем обществе не должны каждую минуту своей жизни беспокоиться о расе. Это роскошь, что только лишь мужчины в нашем обществе могут притворятся, что гендер не имеет никакого значения.

Американские мужчины стали воспринимать себя лишенными гендера, поскольку мы можем позволить себе это удовольствие – игнорировать центральное место гендера. И мы относимся к нашим военным, политикам, ученым, писателям так, как будто их гендер, их маскулинность, не имеют ничего общего с их военными подвигами, политическими решениями, научными экспериментами, художественными стилями. А мужественность тех, кого мы лишаем права голоса и угнетаем, с нашей точки зрения, не равна нашей. Поэтому мы ставим под сомнение мужественность чернокожих мужчин, гомосексуалистов, коренных американцев, с тем, чтобы оправдать и легитимизировать в гендерных понятиях их социальную изолированность.

Поиск мужественности – попытки достичь, продемонстрировать, доказать свою маскулинность – является одним из основных жизненных опытов американских мужчин, равно как и истории всей страны. То обстоятельство, что ученые и студенты по-прежнему плохо осведомлены о том, что гендер занимает центральное место в жизни мужчин, только лишь способствует увековечиванию гендерного неравенства в американском обществе, сохранению власти мужчин над женщинами, а также власти одних мужчин над другими, что по сути своей служит одним из основных механизмов власти в нашем обществе.

URL комментария