Она сказала – это просто маленькая игра, игра в прятки. Я был с ней рядом достаточно долго, чтобы понять: игры эти – замаскированные испытания или упражнения. Правила этой игры были простыми: я должен был следовать за ней через рынок, на котором было полно смертных. Она не потрудилась сообщить мне, что случится, если я потеряю её; это было совсем не в её стиле. Она скользила в тенях, отбрасываемых зданиями, а я слышал её голос, когда она находилась рядом со мной.
«Я надеюсь, тебе нравится Марокко, дитя. Это один из моих любимейших городов; столько теней, над которыми можно работать, особенно здесь, на базаре. Достопримечательности, запахи и ароматы… ах, другого такого места нет на земле».
Запахи рынка меня не волновали; я сосредоточился на её собственном аромате. Она превращала пространство за выстроившимися в ряд палатками в чернильно-чёрную пустоту. Несмотря на то, что она продолжала говорить, только запах её духов (и чувствовавшееся под ним витэ) давал мне хоть какое-то представление о том, куда она направляется. Голос её доносился из дюжины теней вокруг, и ориентироваться по нему было сложно.
Впрочем, никто и не говорил, что будет легко.
«Как и некоторые другие, мой дорогой протеже, ты был выбран для Становления за имеющийся в тебе потенциал. Остальные – так, пушечное мясо, но ты – ты заслуживаешь внимания. Ты показал себя и в своё время, и в момент инициации – на это и впрямь было приятно посмотреть. Я действительно была поражена тем, как ты расправился с предателем, собравшимся перейти в Камариллу. Заставить эту Тореадоршу принять участие в Кровавом Пиру было отличной идеей. Я думаю, ты слышал, что Камарилла за диаблери объявила на неё Кровавую Охоту… Глупцы! Они готовы на всё, лишь бы оправдать параноидальные страхи своих старейшин».
Я увидел её впереди и вышел из мрака. Она шла сквозь толпу впереди меня; её овальное лицо было бледно, как луна ночью в пустыне. Потом я заметил её в двух других местах ряда и понял, что это не она, а только морок. Терпеть такого не могу.
Одна из её теней прошла рядом, и я поспешил дальше по ряду за ней. Она продолжала говорить, но её голос больше не отражался от теней, возникавших вокруг меня. Это была насмешка, но я не обращал на это внимания.
«Обещания Птенца не имеют значения; всегда существует опасность, что он будет схвачен Камариллой. Позволим Бруджа быть дикими и Тореадорам щеголять перед своими детьми. Слова – вот единственное, что у них хорошо получается. Мы, Ласомбра, предпочитаем быть уверенными, что ни один из наших новичков, если будет схвачен, не выдаст ничего действительно важного.
Я знаю, что ты думаешь о возможностях Камариллы, особенно когда мы обнаруживаем шпионов или допрашиваем узников. Члены семи кланов чувствительны до идиотизма, но не недооценивай их. Они бы не смогли существовать так долго, если бы у них не было некоторых хитростей и возможностей».
Образ её, бывший рядом со мной, исчез, а лента тени обвилась вокруг моей лодыжки. Резкий рывок, и я, потеряв равновесие, больно ударился о землю. Черт, даже не успел увернуться, а ведь знал, какое значение она придаёт грациозности.
Да будь я проклят, если мне придётся идти за ней, прихрамывая. Я покачнулся, но усилием воли смог сконцентрировать витэ в лодыжке. Это заняло у меня секунду, но в этот момент запах духов стал немного насыщеннее. Я подавил желание обругать себя за промедление – это бы только порадовало её.
«Ты знаешь о Камарилле достаточно, чтобы составить о них своё собственное мнение. Я послушаю твои размышления позже, если пожелаешь. А сейчас я бы хотела сделать покупку. Отсюда мне хорошо видно прекрасное бронзовое зеркало, которое будет чудесным дополнением к моей коллекции».
Она замолчала. Я тоже видел это зеркало, отстоящее от меня футах в двадцати. Зеркала были предметом её страсти; три комнаты в её особняке были уставлены ими. Какой толк ей от зеркал? Вот этого я понять не мог. Она не отражается в зеркалах. Никто из нас в них не отражается.
Но не имеет значения. Сейчас можно было использовать это зеркало, чтобы отвлечь её и выиграть несколько драгоценных секунд. Нужно было поймать её.
«И даже не пытайся скрыть усмешку. Я знаю, что ты думаешь о моей маленькой слабости. Возможно, ты отнесёшься к ней по-другому, когда уже не будешь помнить, какого цвета твои глаза. Спрашивая других, я слышала все варианты – от голубых до карих. Из духа противоречия ты можешь заявить мне, что внешность не имеет значения. Как старший вампир и твой сир – уверяю тебя в обратном. Попробуй сказать что-то вроде «главное не внешность, а душа» кому-то из клана Носферату, если захочешь острых ощущений. Как никакое другое качество, красота имеет своё значение – большее, чем ты думаешь. Если ты выживешь, то когда-нибудь получишь возможность создать своё собственное дитя, и тебе придётся учитывать все её качества. Да, я знаю, ты думаешь, что обратишь мужчину. Нет, это будет женщина, и привлекательная женщина – возможно, похожая на меня».
Это лирическое отступление дало мне несколько секунд. Не она одна умеет манипулировать тенями. Мгновенная концентрация – и вызванные мной полосы тьмы метнулись вперёд и подхватили зеркало. Тени поднесли трофей ко мне; и, прежде чем она  отступила обратно во мрак, я был вознаграждён промелькнувшим на её лице выражением. Её монолог, впрочем, продолжался, как ни в чём не бывало.
«Ты помнишь, ты спрашивал меня, почему Ласомбра выбрали «маленькую леди» вроде меня для вступления в их ряды? Наслушавшись разговоров о силе, ты решил, что был выбран за свои физические качества. Думаю, со временем ты отказался от мысли, что я так слаба, как кажется на первый взгляд. Это было важным уроком – ведь физическая сила не может сравниться с силой воли».
Она была где-то рядом, раз заметила, как я невольно вздрогнул от этого воспоминания. Даже обращение в вампира, удар лопатой по голове и захоронение заживо не подготовили меня к реалиям посмертия в качестве Ласомбра. Прежде чем я начал хоть что-то понимать, прошло две недели, наполненные постоянными унижениями от женщины пяти футов ростом, которая могла сломать, да и сломала каждую косточку в моей руке за обращение «маленькая леди».
«Наш клан, больше, чем какой-либо другой, осознаёт, что величайшая сила вампира исходит из внутренней тьмы. Способность контролировать и управлять мраком внутри – вот что привлекло ко мне внимание лидеров клана, ещё когда я была смертной; и, как они и предсказывали, эта способность позволила мне пройти Ритуал. Это же стало причиной, по которой я выбрала тебя, хоть сначала ты и пытался эту способность отрицать.
Я помню момент, когда ты впервые понял, что это значит – познать тьму в своей собственной душе. Та ночь, когда твой друг из колледжа увидел тебя питающимся. Он был умён и силён духом – такие друзья признак настоящего лидера, знаешь ли, - но, несмотря на это, он должен был умереть. Я знаю, это было нелегко, но я горжусь тем, что ты так быстро принял решение о том, что его необходимо убить. Ты не стал ныть и не пытался переложить ответственность на другого. Ты выпил его сам, пусть и после некоторого колебания. Я и не ожидала меньшего от моего Дитя.
Быть Ласомбра – значит осознавать себя способным на всё.  Если ты должен убить друга, возлюбленного, ребёнка или родителя – ты сделаешь это без единого сомнения. И никак не меньше – ибо мы знаем себе цену. Это знание мы принимаем полностью, потому что это именно то, что позволяет нам властвовать над себе подобными».
Иногда мне хочется, чтобы она не знала обо мне так много. Убийство друга должно оставаться личным делом. С другой стороны, я рад, что она знает, на что я готов ради неё, ради клана и ради секты. Я заметил её; её темные волосы взметнулись, и она скользнула в тень. Краем глаза я заметил, как она появилась из другой тени, на расстоянии сорока футов от первой. Испугавшись, что потеряю её, если она начнёт прыгать из тени в тень, я наполнил пространство перед ней мерцающими призрачными фигурами, надеясь, что это хоть как-то её замедлит.
«Именно потому, что ты обладаешь этим знанием, ты и оказался здесь сегодня ночью. Как ты уже понимаешь, вступить в наш клан – это не просто получить укус в шею. Ритуал Обращения подразумевает принудительную трансформацию, служащую гарантией того, что те, кто выживут, не будут иметь никаких иллюзий относительно того, кем они стали. Это рискованно, что и проявляется, например, в нежелательных психических отклонениях. Мания убийства, одержимость, связанная с отражением, пренебрежение авторитетами – всего этого должно быть в меру.
После соответствующего наблюдения становится ясно, какие из новообращенных Ласомбра достигнут величия, а какие – нет. Те, кого мы сочтём надёжными, отправляются сюда, в Марокко, или в Кадис, или в Сан-Паоло – для испытаний. Судьбу остальных мы не будем сегодня обсуждать.
Я привела тебя сюда, чтобы ты встретился с некоторыми членами элитного ордена клана, и был принят ими. Существование подобной группы – это не то знание, которым мы готовы поделиться с другими линиями крови, а предполагающие об этом существовании должны быть направлены по ложному следу. Уверена, ты уже успел ознакомиться с десятками слухов касательно разнообразных секретных групп внутри нашей секты. Только у меня три раздела картотеки заполнены легендами о Черной Руке, но ни одна из них не представляется полностью достоверной. Правда теряется в них, как отражение во множестве зеркал. Ты здесь, моё милое дитя, чтобы узнать часть этой правды».
Мерцающие фигуры не заставили её остановиться. Слишком много вокруг было затемненного пространства – если одна из теней становилась недоступна, она легко могла выбрать другую. Возможно, используя эту методику, я смогу загнать её на более освещённый участок. По крайней мере, я на это надеюсь – ничего лучше мне в голову не приходило. А мне кажется, что если я не управлюсь со своим заданием быстро, мне грозит скорая личная встреча с Рукой.
«Это элитное сообщество Ласомбра называется Les Amies Noir. Тех, кто показал себя верным, достойным доверия и способным, приглашают в него вступить. Название французское, моё дорогое дитя, и на то есть причины. Возможно, ты думаешь, что оно должно быть испанским? Их не волнует современная история; это название было выбрано в то время, когда вся европейская знать говорила по-французски.
С самого своего основания, Les Amies были лучшими из нашего клана, нашими настоящими лидерами. Не забывай о правильном произношении, дитя – твой акцент отвратителен. Быть представленным ордену – означает быть признанным истинным Ласомбра, и даёт возможность просить поддержку у Les Amies в будущем. Что же до тех Ласомбра, которых никогда не представляли Les Amies – у них нет будущего, хотя, пожалуй, какой-нибудь Вентру и сочтет их опасными».
Не требовалось большого ума, чтобы сообразить – если не подружиться с этими Les Amies, в критический момент рискуешь обнаружить, что не имеешь союзников, амигос и тому подобных.
«На сегодняшней встрече Les Amies будет председательствовать мой сир, и, поверь мне, тебе понадобятся все твои силы. А, я не упомянула, что он будет тебя испытывать? Многие из других его детей потеряли многообещающих учеников здесь, в Марокко. Предупреждаю, тебе предстоит не простая церемония – ничего общего с тем котильоном, что устраивают Вентру для своих розовеньких, избалованных детей. Нет, это настоящий ритуал посвящения, испытание воли и мужества. Не подведи меня. Либо этой ночью ты дашь мне повод гордиться тобой, либо на рассвете твой пепел рассеется меж дюн».
Поскольку это было сказано не слишком язвительно, видимо, она была более уверена во мне, чем я сам на тот момент. Моя тактика не приносила хоть каких-нибудь успехов. Главной проблемой было то, что здесь невозможно отыскать хоть какой-нибудь участок, свободный от теней. Возможно, если я смогу заманить её ближе к одному из фонарей, что-то и смогу придумать.
«Рада видеть, что мои слова не поколебали твоей уверенности. Я надеюсь, завтра ночью мы поохотимся вместе. В любом случае, я выбираю самых лучших, а только самые лучшие удостаиваются привилегии быть и оставаться Ласомбра. Мы жестоки, потому что мы должны такими быть. И ты, мой дорогой лучший ученик, научишься таким быть».
Я так и не смог заманить её ближе к свету; она для этого была слишком хорошим игроком. И тут меня осенило. Я могу осветить её с помощью зеркала. Я, наверное, слишком долго пробыл Ласомбра и уже почти забыл, для чего нужны зеркала.
«Я часто давала тебе подсказки о нашем предназначении и о наших соперниках. У Вентру есть благородство, но нет целеустремлённости; у Тзимицу есть целеустремлённость, но нет благородства. А мы, Ласомбра, обладаем и тем, и другим, и потому превосходим их».
Я был готов. Я был почти уверен, в какую следующую тень она скользнёт. Я ждал, отсчитывая про себя – и поток отраженного света ударил точно в ту тень, в которую она вошла.
Она стояла и улыбалась, точно освещённая прожекторами на сцене Бродвея. «Разумный ход, дитя, и хорошая игра». Она подошла и забрала у меня зеркало, как всегда заглянув в него. Я подумал, может, она надеется встретить зеркало, в котором сможет увидеть своё отражение? Сомневаюсь.
Она поймала мой хмурый взгляд; поджав губы, она вернула мне зеркало. «Сияет, как бронзовая лампа. Оно напоминает о том, что тебе стоило бы услышать». Вместе мы двинулись к выходу с рынка, а она заканчивала свою лекцию.
«Около двух сотен лет назад, когда казалось, будто весь мир перевернулся с ног на голову, я встретила того, кого никогда не забуду. Я была в Эспаньоле, решала дела, связанные с плантациями сахарного тростника моих приятелей из Вест-Индии. Не хмурься, дитя – торговля людьми стара, как сам Каин.
Но ближе к теме. Именно там, по дороге в порт, когда поместье уже скрылось за поворотом, я и увидела его. По лицу можно было сказать, что он был рожден в Кастилии, возможно, в Арагоне, и совершенно точно имел благородное происхождение. Его бархатный костюм был современного покроя, а вот рапира на боку, должно быть, была старше меня, судя по качеству работы и огранке драгоценных камней в навершии.
Я задумалась, кто же он такой. То, что он вампир, и вампир древней крови, было ясно по тому, как он держал себя. Если столетиями упражняешься в фехтовании, это отражается в каждом движении. Я гадала, как его зовут – он явно был не из Камариллы, а я думала, что знакома со всеми достойными упоминания членами Шабаша. Он меня просто загипнотизировал, этот вампир; я чувствовала поющую в нём силу, тёмное знание, свободу от любых притязаний на фальшивую добродетельность.
И тогда смертный пронёс мимо него бронзовую лампу, и я поняла, кто он такой. Я всегда отличалась умением подмечать детали, и когда мой взгляд скользнул по отполированному боку лампы, я увидела, что в ней отразились только деревянные перила за ним, но не его лицо. Я уловила намек на понимающую улыбку, когда наши глаза встретились. И в следующий миг я бежала, ибо незнакомый древний нашей крови мог означать лишь одно.
С тех самых пор, дитя, случившееся не дает мне покоя; и хотя я знаю, что была бы уничтожена, останься я там, я всё равно презираю бегство превыше всего прочего. Клан и так до недавнего времени состоял почти из одних мужчин, так что я терпеть не могу, когда приходится избирать такую инертность. Конечно, я должна была предупредить клан, а он лишился бы этого предупреждения, стань я в ту ночь жертвой, но эта мысль не приносит мне успокоения.
Будь всегда настороже, имея дело с любым из Сородичей, но более всего страшись древнейших, особенно тех немногих уцелевших из нашей собственной линии крови. И не позволяй никаким делам увлечь себя настолько, чтобы забыть о том, что мы делим тени с куда более смертоносными существами, чем дюжина озверевших Гангрелов. Я ввела тебя в опасный мир, дитя мое, и то, что я делаю, я делаю, дабы увериться, что ты способен противостоять его угрозам.
Так много я ещё хотела бы рассказать, мой протеже, но боюсь, придётся подождать до завершения твоих испытаний. Не следует заставлять дона Ибрагима ждать. Пойдем, дорогой, скоро ты покажешь лучшим среди нас, что ты являешься настоящим Ласомбра. Я верю в тебя».