Архетипы от Мечтателя: Правитель, Мудрец, Маг

[legionerv]

Оригинал взят у dreamer_m
в Архетип «Правитель»: заколдованный трон или никакого трона

Если начать с правителей имитационных, то их среди культурных образцов обнаружится примерно так вагон. Их ряды радостно пополняют заполучившие дворцы Свои Парни и Романтики; добывшие власть подвигами Герои, устроившие революцию Изгои (особенно имитационные). Имитационный правитель, вцепившийся обоими руками в трон и заинтересованный изображать теперь царя как можно дольше - прекрасный второстепенный персонаж для множества сюжетов. Кто ещё будет давать Простодушному самоубийственные квесты? Кто выгонит царевну в лес за то, что она «всех милее»? У кого как законного владельца Искатель будет воровать жар-птиц и прочие красивости? Чей заколдованный трон займёт Герой, чтобы в свою очередь превратиться в монстра? Сказочный имитационный Правитель доказывает свою «настоящесть» преимущественно двумя путями: стягиванием к себе всего редкого ресурса, от чужих жён до чужих же уникальных коней и ковров, и выдачей всем выделяющимся из серой массы приказов, которые невозможно выполнить, но за невыполнение которых царь же и казнит. Это и есть главнейшие функции имитационного правителя, в соответствии с дискурсом: собирать материальные блага и уничтожать всех, кто там внизу попытается чуть-чуть подняться из позы камбалы. Вообще, вокруг борьбы с конкурентами, которые постоянно норовят занять трон вместо текущего владельца, без особых сложностей строятся целые художественные сериалы, любимые и понятные Своему Парню или там Герою. Чайка-менеджмент и борьба с игрушками на рабочем месте; «детей надо приучать к ответственности с ранних лет» и «смотри в глаза, когда отвечаешь»; контроль с вторжениями в личные пространства подопечных и параноидальные обыски дома; выдача дополнительных указаний, чтобы только подчинённые не сидели без дела; приобретение новейшей марки машин/книг с золотыми корешками - это всё сюда.

С реальным Правителем интереснее. История про него часто бывает не-волшебной (фольклорная волшебная сказка воцарением кончается, а этих лучше искать в эпосе, священных преданиях или у современных авторов) и непременно начинается с каких-то больших неприятностей, постигших всю его группу - где он до того не всегда и Правителем-то был. И стартовая сцена – это когда все с растерянными глазами толпятся вокруг, бездомные, голодные и неприкаянные, или хотя бы поодиночке подходят и жалуются на жизнь… а Правитель единственный, кто представляет, как приоритезировать эти чужие (или общие) проблемы и что с ними делать. Дракон разрушил Озёрный Город - в хаосе непременно появляется Бэрд, который способен сказать, куда всем идти, где искать временное убежище и как потом отстраиваться. Эль Сида изгоняет король - и вот вокруг него толпятся подчинённые с преданными глазками, их всех теперь надо как-то обеспечивать, а у него самого ещё и дочки на выданье. Колония кроликов скоро погибнет - и только Орех готов вести самых решительных переселяться на новое место. Принц Зорг, упорно втягивающий Барраяр в войну, вот-вот его унаследует - но у двух Правителей, старого и помладше, есть идея... Реально проходящий квест Правителя вступает в него в тот момент, когда нештатная ситуация настала на него и на всех вокруг. А в ней - странное дело! - никто не торопится принимать решение за группу и брать на себя ответственность. Тем более что решения и действия-то Правитель в ситуации подбирает рискованные и вовсе не популярные: после проведения их в жизнь считаться нормальным человеком нереально. И каждое такое решение катастрофически снижает шансы Правителя быть принятым кем угодно из представителей любых младших архетипов, кроме разве что Шута... помните список правительских «любит-не любит» и что для них значит движение в этом направлении?


У Правителя есть набор спецприёмов, недоступный предыдущим архетипам. Он может: взаимодействовать от имени и в интересах всей группы с внешними персонажами; принимать в группу новых членов и изгонять из неё не устраивающих его старых; распределять куски более крупной задачи между отдельными участниками, а также приоритезировать задачи (собственно, если Правитель делает-таки работающую без него систему или структуру, то он делает её из вот этой базы). Если что-то из этого Правитель не имеет возможности или права делать - то, скорее всего, окружение его подставило на эту роль в весьма корыстных краткосрочных целях и перспективы его примерно такие же, как у Данко: дотащить свой народ до сыра и сдохнуть. Это дискурсная мечта, «идеальный» лидер, который сам растворяется в воздухе после того, как поработал волшебным помощником для всей группы. Если же не одноразовый Правитель не выучивается эффективно применять эти навыки, то или он не Правитель вообще, или его квест движется к провалу. По этим приметам, например, царь Салтан - не Правитель и был, а вот «мальчик со шпагой», девочка Элли и дядя Фёдор - вполне Правители и по типу поставленных задач, и по способам их решения.А заодно по списку этих опций можно сообразить, почему так часто решения Правителя другим страшно принимать: он набирает и выгоняет народ в группу НЕ в соответствии с дискурсом, распределяет задачи НЕ в соответствии с иерархией… страшное нелюдское существо, в общем.


Сказка Правителя кончается, когда он либо уж провалил свою задачу приведения группы к новой счастливой кроличьей колонии, либо довёл их-таки туда, расселил и нажал на ту самую волшебную кнопку «сделать зашибись», после которой настаёт пир на весь мир и светлое будущее. В котором Правитель как волшебный решатель проблем уже не нужен - и именно поэтому таких народных вождей авторы сюжета любят вовремя убивать перед самым входом в землю обетованную. Зато там может найти место кто-то другой: Правитель имиджевый, например, или вообще представитель другого архетипа. Места эти будут разные, разумеется. Но в жизни есть обходные способы поиграть в Правителя подольше: подобрать подопечных, которые не разово попали в неприятности, а твёрдо намерены сидеть в них на постоянной основе и всегда, получив кусок сыра, готовы его протерять (в описаниях младших архетипов было достаточно примеров того, как это делается). Или заменить ставших благополучными на новых неблагополучных… Вуаля, мы сделали сериал.

Что НЕ может случиться с Правителем в его сказке?

- Он не может оставить группу или часть её самостоятельно справляться со своими проблемами, предварительно не отвергнув как чужую. Оставаться просто членом группы, который тупит/мечется/занят фигнёй вместе со всеми, он уже не может, а оставаться не вовлечённым наблюдателем - ещё не может.
- Он не может иметь важных, действительно важных дел за пределами той группы, которую возглавляет. Если вдруг может – ему доступен не только этот архетип. Проживая архетип, он фактически расширяет свою личную территорию до размера того социального процесса, который ведёт, и за счёт этого управляет процессом как собственным телом. И в буквальном смысле болезненно переживает неудачи. Физически.


Архетип "Мудрец": сны и молчание

Аппетитная роль Мудреца имитационного довольно заполенена сказочными персонажами. Второстепенными. Нужно же Ходже Насреддину над кем-то прикалываться в учёном диспуте; нужна же каждому Винни-Пуху Сова, а каждому царю - по советнику для изобретения способов убийства очередного Федота. А вот своей сказки у этих персонажей как-то не бывает, поскольку вся их активность - это, в сущности вопрос того, удалось ли сойти за умного на этот раз, или опять поймали.

Мудрец, в этом архетипе живущий, похож на имитационных аналогов одной удивительной чертой: тем больше он молчит, тем дольше избегает неприятностей, хотя неприятности эти другого толка. В сказке они молчат нередко годами, по самым разным социальным или магическим причинам, молчат совсем или только на определённую тему. В жизни "молчащим" считается любой, кто не лезет открыто в дискуссии по инфоповодам, не тусит со Своими Парнями, общаясь на их уровне, а также не склонен постоянно обсуждать свои действия и ситуации со всеми вокруг. Лаконичные рабочие тематические коммуникации, равно как и умение молча сосредотачиваться на длительной задаче, в дискурсе относятся к поведению киборгов, ментатов и прочих "лишённых эмоций" монстров, за которых представителей этого архетипа в современных авторских сказках нередко и выдают, придумывая фантастические объяснения и секретные техники контроля внутреннего безумия, дыхательные и ментальные. Идея, что Мудрец может быть просто занят чем-то значительно более интересным, чем чужие эмоции, в дискурсную голову практически не заходит.

Из дачи умных советов и странных предсказаний жизнь Мудреца может состоять, только если он волшебный помощник-советчик в чужой сказке (но слушают его обычно не больше, чем Буратино Сверчка; ситуация Пятика при Орехе - идеальная, редкости немалой). Именно Мудрец сам действует на основании вещих снов и приходящих из неизвестности "пророчеств", хотя далеко не всегда склонен рассказывать другим сказкоходцам об их содержании. Главный квест Мудреца начинается там, где он не советует, а вовлекается в ситуацию (да-да, эмоционально) - и есть большая разница в том, вовлечётся ли он в потусторонние истории или в человеческие.


В первом случае Томас-Рифмач влюбится в королеву эльфов и отправится с ней в волшебную страну; или зять Анн Анку отправляется в чертоги смерти посмотреть, как там его сестра: прекрасное путешествие, где персонаж узнаёт чудеса и тайны - и из которого нередко не возвращается, подобно нашедшим Грааль Искателям. Или возвращается, но только на время - пророчества сказать, или на людей посмотреть через триста лет после своего исчезновения, или там рунам самых любопытных научить. В отличие от Искателя, Мудрец прекрасно понимает, куда лезет, хотя до финальной точки может быть не в курсе конкретных деталей того, что найдёт. И конкуренции за место на Иггдрасиле обычно никакой. В таком режиме Мудрец по жизни может со вкусом и успехом заниматься своим любимым интеллектуальным проектом в абсолютно непригодных для этого внешних обстоятельствах, и последние будут его обтекать, пока он находится в волшебной стране или на том свете. Покидать же обстоятельства он будет только в перед самыми опасными для продолжения любимого процесса ситуациями – каким бы образом он их ни чуял.


Когда же Мудрец вовлекается в человеческие дела, это может быть как глубоко личное вдохновение написать письмо с любовным признанием интересному новому знакомцу, или раскрыть свой секрет, чтобы спасти симпатичную царевну - так и нечто побольше масштабом: предотвратить массовый расстрел на базе Лажковского или там избавить Шалион от проклятия. Как только он раскрывается и начинает действовать, он оказывается под угрозой. Причём сколько бы ни занял процесс поиска решения и того единственного места и времени, которое будет годно для действия, в кульминационной точке сюжета сказки Мудрец обычно встречается со своей смертью (в очередной леденящий душу раз, так и хочется добавить). Это не всегда киллдозер: иногда это именно гибель-перерождение, уход из этой жизни в следующую: не остаются в Чёрном Отряде после того, как произнесено "Истинно именую тебя, Доротея Сенджак - за этим следует полная смена дороги. Слова "Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу..." и "Долог путь в бессмертие... я ещё вернусь" - сказаны изнутри логики архетипа (и повторены потом тысячей имитаторов). Мудрец - не Искатель, его никто никогда не спасает, он возвращается или не возвращается с того света сам; смерть для него - не проблема, а решение. В сказках "реалистичных", без прогулок на тот свет, равно как и в обыденной жизни, момент смерти-изменения, необратимого и окончательно разрешающего коллизию, часто оказывается за кадром и состоит в перемене образа жизни. А потом однажды партнёр девочки-Мудреца по коллизии встречает её на балу в другом социальном статусе и слышит "но я другому отдана, я буду век ему верна". Всё, в своей сказке он теперь один. Мудрец ничего не делает с миром активно, но он меняется сам и выбирает, когда и обо что меняться. То, что мир после этого тоже не остаётся неизменным - так это уже субъектные действия окружающего Мудреца мира.

Чего не может быть у Мудреца в сказке?

- Он не может вовлечься в ситуацию, которая ему понятна. Если здесь нечего исследовать, то это или не квест, или не его квест.
- Он не может сделать ничего важного с миром, не сделав сперва с собой. Все вопросы влияния на окружающих, изменения мира при сохранении себя неизменным - все они не к нему.


Архетип «Маг»: шапка-невидимка и миелофон

Вот уж кого можно в изобилии встретить в волшебных сказках - преимущественно, в роли волшебного помощника. Джинны и щуки, бесконечные чудесные жёны, за ночь создающие ковёр или достающие златорогих оленей; бегающие в шапках-невидимках спутники героя, подслушивающие троллей и коварных принцесс; обладатели миелофонов и источников неиссякаемого золота; сидящие в лесных избушках раздатчицы волшебных клубков и секретной информации про кащеевы иголки - все они витально необходимы для того, чтобы представители младших архетипов вообще смогли в своей сказке хоть что-то. В фольклорной сказке фокус внимания на волшебном помощнике быть не может, а вот в авторской мы уже можем видеть Бильбо, путешествующего в качестве палочки-выручалочки при героях, или девочку Алису, которая всегда умеет вовремя незаметно сбежать от пиратов и привести помощь к взрослым.


Пока вся эта беготня не просаживает Мага по критичным для него ресурсам, он может быть в своей помогательной деятельности бодр и упорен, как Матушка Ветровоск или Том Бомбадил. Чего Маг при этом добивается? Того, что вот он разгребёт конкретно эту ма-аленькую проблему - и мир вокруг него станет чуть-чуть лучше и удобнее лично ему, с аккуратными домиками, цветущими садами и милыми, сытыми и здоровыми обезьянками вокруг. А почему он этого добивается, именно помогая окружению, а не доставая ещё более крутой кусок мыла, как Искатель, или высаживая садик, как Творец? А потому, что его собственное качество жизни начало устойчиво превышать качество жизни окружения, и именно последнее теперь - самый проблемный и опасный фактор.

Другое дело маг имиджевый. Он не бегает от неприятностей. Он сам их к кому хочешь пригонит. И я говорю не о сказочных злых колдунах, ворующих принцесс, дабы герои могли лишний раз отличиться. Имиджевый маг - это в первую очередь даже не Саруман, а Гэндальф, который сам прибегает и всем устраивает сначала фейерверк, а потом много приключений - то дракона побеждать, то мир спасать. Сюда же пойдут все бесконечные попаданцы в древность или на отсталые планеты, с энтузиазмом бросающиеся двигать технический прогресс, пользуясь знаниями родного мира. И не то, чтобы магия у них была непременно некачественная: дело скорее в том, что они постоянно решают не ту задачу - не «как здесь сделать себе удобно», а «как на ровном месте стать волшебным помощником всему миру». Попытка пожить в такой сказке даёт экспериментаторам крайне сомнительные результаты.Ряды Имиджевых Магов равно легко пополняют вполне меркантильные персонажи, продающие ацтекские таблетки от всего и суперметоды управления ближними телепатией - и огнеокие энтузиасты, ради бонусов признания готовые вас забесплатно похудить или проапгрейдить до более крутого инопланетипа.

Вернёмся к волшебному помощнику, у которого вдруг квест оказался не проходным, а серьёзным и расходным. Если следить прицельно за ним, или даже смотреть его глазами - то никакой «чудесной» эффективности там не видно, а виден только полненький хоббит с напуганными глазами, который вертится как уж на сковородке, уворачиваясь от неприятностей, в которые его втянуло окружение. Ни поповский сын из русской сказки о ведьме, которую надо три ночи отчитывать в церкви, огораживаясь от нечисти, ни Вергилий из «Феникса и зеркала», недобровольно припаханный делать магический инструмент, не бывают энтузиастами в таком предприятии: там, где Свой Парень видит расклад «я сказал - джинн сделал», Маг видит огромную уйму работы, с беготнёй по доставанию материалов и тщательным выполнением рабочих протоколов, а потом с компенсацией своему организму всего потраченного. А надо заметить, что платить за работу при этом обеспечиватели приключений Магам в среднем любят не больше, чем гаммельнский магистрат - Крысолову. Поэтому, окромя решения собственно проблемы, в сказке Мага нередко есть важный заключительный эпизод: получение компенсации с того, кто ему этот квест организовал, или, если это невозможно, месть (видите любимую точку конфликта Мага со Своим Парнем Алладином?). Один из их фирменных приёмов в очевидно плохой ситуации - это поведение «злого ифрита», максимально буквально выполняющего ваши просьбы. «Японскую забастовку», базирующуюся на буквальном выполнении инструкций, наверняка придумали Маги. Как и прочие архетипы, в сказке своей Маг встречается с тем, что больше всего не любит: походно-авральными условиями и предложением ему «нормального» вместо годного; с кривыми ТЗ, лезущими под руку энтузиастами, нарушениями обещаний - а также непоколебимой уверенностью окружающих в том, что работа, время и силы Мага ничего не стоят. И вопрос «что с этим делать?» - это то, на что он в том числе отвечает, проходя архетипный квест.

Что НЕ может случиться с Магом в сказке?

- Никто не может своими действиями решить за него ни одну из его или навешенных на него проблем. Помочь в решении - вполне бывает, дать ценную информацию - пожалуйста, помешать работать - вообще сколько угодно. А вот доделать дело кроме него некому. И уладить за Мага его конфликт с теми, кто хлопоты организовал – тоже некому. Простейший способ залипнуть в архетипе - это пытаться затыкать все бочки, потому что «кто же, кроме меня» и «а иначе весь мир развалится и мне будет негде чай пить». Понимание, что хороший мир не развалится, плохого не жаль, а сделать себе чаю можно и в другом мире, выводит за рамки стратегий этого архетипа.

…После всего этого нетрудно сообразить, отчего так однотипно кончаются все сказки про магов: они просто уходят. Обычно Маги не обретают ничего, ни царств, ни сокровищ, ни принцесс - в сказочном мире для них уже ничего нет. Максимум - зарплату в зубы и вон. Куда глаза глядят, подальше от офигевшего Гаммельна, в свой тайный дом, в Валинор на ближайшем попутном корабле - но за пределы сказки. И за пределы спирали архетипов, если всё пойдёт штатно.

А про нештатное будем говорить в послесловии.