Архетипы от Мечтателя: Искатель, Аутло, Шут

[legionerv]

Оригинал взят у dreamer_m
в Архетип «Искатель»: яблоки молодильные и познавательные

Прежде чем рассказывать, как выглядит в сказке сюжет Искателя, мне понадобятся маленькое примечание. Дело в том, что человеческий бытовой ум очень плохо различает «нельзя» и «невозможно». Сама идея называть законы человеческие и законы природы одним словом при внимательном рассмотрении забавна, но практически неизбежна для существа, у которого в голове штатно слипаются в одну котлету «мама запрещает», «соседи не одобрят», «царь голову снимет», «деревянный робот не может нырять» и «яблоки вверх сами не падают» - и создают неприятное такое напряжение, избавление от которого, хотя бы частичное и временное, ощущается как очень… своеобразная и уникальная экспа. Относительно собственных ТТХ, прав, границ и физических возможностей эта путаница между дискомфортными «не разрешают» и такими же дискомфортными «не работает» особенно заметна. И по историям про Искателя она видна вся.

Сказка Искателя может начинаться двумя способами. В первом случае он отправляется из своего дома/дворца/замка на поиски чего-то, о чём услышал как о прекрасном и полезном - будь то молодильные яблоки, святой Грааль или волшебный сад Дариачанги; всевозможные лекарственные средства в этом списке преобладают, по крайней мере для фольклорных европейских сказок, а в авторских чего только не бывает, включая квест вроде продажи секретов планеты за неизвестный артефакт. Но это никогда не «сокровища вообще» и не деньги - это всегда какое-то чудо. Дорога ведёт его за этим в тридесятое царство, через серию приключений, которые могут быть вполне героическими подвигами - но чаще именно эти персонажи ищут чужих потерянных собак и драгоценности, попавших в беду своих антагонистов - и так далее. Из всех волшебных помощников этот персонаж чаще имеет советчиков, чем кого-либо иного - и их советов он постоянно не слушается, делая ровно то, что ему советовали не делать. Если сказка началась таким образом, то с большими шансами главгерой будет не один пытаться добраться до цели - и на его неудачливых двойниках будет хорошо видно, что провалившие квест Искатели бывают - они попадают в ловушки, сбиваются с пути, не справляются с загадками и так далее. Живой антитезис к Простодушному, Искатель идёт по граблям не потому, что доверяет - а потому, что не доверяет. Только проверить собственными руками, только хардкор! Люди вокруг некомпетентны или даже злонамеренны, а свой организм, конечно же, есть надёжнейший измерительный инструмент, который глючить не может. И испортиться не… не должен, да?



А настоящий Искатель добирается до цели, которая всегда находится в волшебном, опасном и хорошо закрытом от вторжений месте - и заполучает её. После чего есть два варианта. Первый, менее частый: Искатель не возвращается, потому что нахождение Грааля - это дорога в один конец, и вовсе не в мир живых. Второй, типичный сказочный: он движется с добытым назад, и тут-то у него начинаются настоящие приключения. Ибо, во-первых, за ним могут гнаться предыдущие владельцы сокровища, или лететь их страшное заклятие - и весьма часто люли Искателя догоняют. Тогда волшебным помощникам приходится его расколдовывать или воскрешать; впрочем, бывает и так, что догнавший с люлями оказывается будущим партнёром Искателя. Да-да, именно сказочные Искатели женятся на навалявших им чудовищных богатыршах - вот такие у них сказки. Дивная привычка отмечать как наиболее значимое именно то и именно тех, кто представляет наибольшую прямую опасность и уже успел некоторый вред причинить, обеспечивает им не только экстремальную профессиональную деятельность, не только периодические встречи с мошенниками, грабителями и прочей социально настойчивой публикой, но и увлекательную личную жизнь, часто с Героями. А во-вторых, если люли нашего приключенца не убили и ни во что не превратили, то его ещё подстерегают конкуренты-родственники, которые, как в сказке про Простодушного, пытаются присвоить добытые сокровища - но Искателя они не просто грабят, они его убивают. И снова волшебным помощникам приходится его воскрешать. Только вернувшись с того света, он движется к концу сказки – и нередко к смене архетипа. «Достаточно ли я умер?» - это их постановка вопроса, определяющая, считать ли квест пройденным. Достаточно ли умер, чтобы больше не пытаться тащить добытое в свой дом и делиться с теми, кто в нём живёт? Достаточно ли умер, чтобы принадлежать новому миру, а не прежнему? Кто слышит во всё этом второе издание киллдозера - тот правильно слышит.

Второй вариант сказки про Искателей начинается с того, что главный герой служит в доме у странного могущественного существа (реже – является его новым партнёром), которое оставляет его на хозяйстве с одним ма-аленьким запретом. Например, нельзя открывать одну запертую комнату. Нельзя пробовать еду из одного котла/с одного дерева. Нельзя отвлекаться от веретена с золотой пряжей. И уж точно нельзя ходить в ангар, где стоят железные драконы. Чаще всего это напрямую сопровождается предупреждением «а то умрёшь», или «а то я тебя убью». Что делает истинный Искатель, получив такое предупреждение? Разумеется, нарушает именно его - ведь по наличию опасности он и опознаёт, куда лезть для выполнения своего квеста. После этого оказывается, что запретная еда дарует Искателю тайное знание, запретная комната содержит либо волшебного помощника (часто с дополнительными полезностям и инструментами), либо кровавые тайны владельца территории, а отвлёкшаяся от веретена и вышедшая из дому Искательница обнаруживает прекрасного принца, своего будущего жениха… По возвращении хозяина дома нарушение запрета всегда обнаруживается - после чего вслед за убегающим Искателем летят люли. Погони, заклятия превращения, тот же набор, что для сказки первого типа - да и долетают они до Искателя ничуть не хуже. Весьма часто приходится волшебным помощникам или новым партнёрам его опять-таки расколдовывать и воскрешать (нет, сказка про Синюю Бороду - плохой пример, она неполна, там квест подменён, там вместо Искательницы получилась «мечта Героя или Заботливого», с историей о своевременном спасении). После чего Искатель направляется к новому дому-дворцу, а если сказка продолжается после этого - то к новому архетипу. Искатели по жизни, если их не выгонять в лес погулять, становятся влезателями в чужие ситуации, распаковывателями скрытого неблагополучия, тестерами по жизни для всего материального и социального. Это - одна из причин их эпического раздолбайства: слабые места в микроволновках, ботинках, сумочках, софте, социальных процессах, рутинах ближнего своего и в собственном организме они со своим специфическим любопытством находят равно легко - и равно легко разваливают как то, что развалить собирались, так и то, о чём не знали, пока не сунулись.

Чего НЕ может случиться с Искателем в его сказке:

- То окружение, с которым Искатель начинает сказку, не может быть для него безопасным. Либо прямая угроза со стороны хозяина/партнёра, либо бьющие в спину сиблинги - но поддерживающей и адекватной группы у Искателя в его сказке нет, иначе он просто не сможет огрести свою главную экспу, кульминацию квеста. В конце своей сказки Искателю, если он хочет её закончить, понадобится либо новая группа, либо сильное редактирование прежней. А если он хочет не закончить, а повторять номер, и повторять, и ещё раз повторять - то редактировать группу не обязательно. Или если менять, то на другую такую же.

- Он не может не полезть туда, где нельзя. Если задача может быть решена без этого - это не задача Искателя. А какого-то другого архетипа, разумеется. А в отсутствие яркого-уникального-опасного Искателю постоянно мешает внутреннее фоновое "нельзя" - которое он в своих квестах находит и проходит насквозь во внешнем мире.


Архетип «Аутло»: решение проблем или их создание

Это первый из архетипов, который вы в сказках чаще встретите не в человечьем облике, а либо откровенным монстром, либо переодетым. Либо крадущимся во тьме ночной, потому что если их заметят и узнают - то Своему Парню они станут источником ресурса либо страшной бякой, поводом позвать волшебных помощников-спасателей, Герою – макиварой для подвигов… и так далее. Робин Гуд не может явиться на турнир под своим именем; когда Ричард и Айвенго скрываются, притворяясь кто паломником, кто безымянным Чёрным Рыцарем – они оказываются с Робином в одной категории. Чем старше и волшебнее сказка, тем вероятнее, что Аутло в момент начала её будет жить в лесу; в поздних сказках он обретается скорее на дне общества или в неопределённых, периферийных его слоях.

Чем старше сказка про Аутло, тем более просто выглядит проблема, которую он решает: сказочная Лиса по большей части ищет чего пожрать, сказочный разбойник – кого пограбить, сказочный вампир – опять-таки, кого покушать и так далее, герой авантюрного юмористического романа, как у Апулея или Петрония – как бы расколдоваться (в отличие от Искателей, этих волшебный помощник сам спасать не прибежит). А если он временно сытый и благополучный, то он может заняться благотворительностью, или вот так ещё - и с подходом Заботливого этот оригинальный стиль помощи никак не перепутаешь. Именно в рамках архетипа Аутло персонаж осваивает такие действия, как сознательный обман, провокация, лесть с честными глазками, нахождение и создание нетривиальных нычек и лёжек - и, конечно же, умение носить не тот облик, за который их хотят убить. Неожиданно сложные паттерны поведения, и все - направленные на эффективное решение проблем, никакого позёрства и выпендрёжа. Потому что если лиса попалась - её порвут собаки. Человек 404 осторожнее в обустройстве быта, он тщательнее выбирает свои слова и внимательнее прислушивается к маркерам опасности в чужих, он иначе подбирает партнёров и места работы - в общем, включает соображалку в целом ряде ситуаций, где кто другой ходит не по лесу, а по ровной дороге. Тот, кто Аутло дома, прячет деньги от семьи в разных банках и скрывает от ближнего окружения свои заработки. Тот, кто Аутло для широкого круга, скорее будет работать за чёрный нал по специальности, которой на бумаге не существует. Это Аутло молча, не оглашая результаты, осваивает навыки поиска желаемого на чёрном рынке - он там не в поисках чуда, как Искатель, он в поисках того самого «пожрать и поспать спокойно». Его схемы годны для жизни в антиутопии.



С поздними сказками, особенно начиная с XIX века, всё изменилось. Те, кто проходит Аутло имитационно, тоже нашли дорогу в свои сюжеты, даже те, кто «наследник всех своих родных». Но это уже не те люди, которым нечего пожрать и негде переночевать безопасно, им не надо скрывать свою незаконную морду от окружающих - неужели им только и остаётся, что помогать другим? Тимур со своей командой, конечно, поставили на это, но взрослые персонажи этим обычно не ограничиваются, разве что некоторые супергерои, летающие по ночам в маске наносить добро - и не способные из такого режима выбраться… На деле решена была задача вот как: во-первых, Аутло стал вызывающе, выразительно одеваться, не хуже любого Романтика, но в мрачных тонах (вот вам «сюжетные переодевания» во-вторых он стал активно отношаться с Романтиками, но специально позиционируясь как Чудовище и не делая попыток из этой роли выйти («люби меня таким, какой я есть» вместо «погоди, я потом превращусь» наконец он стал сам загонять себе экспу, используя все спецдействия Аутло, чтобы не решить проблему, а её создать. Причём не себе, а окружающим - потому что именно от окружающих для решения квеста ему понадобится сильная и чёткая обратная связь на то, что он сделал. Это Аутло спровоцирует лучшего друга на дуэль, это Аутло специально влезет в подпольную революционную деятельность или устроит теракт. Если такой Аутло нажжёт достаточно, то ему, как Остапу Бендеру после очередной авантюры, придётся-таки уносить своё ценное лицо подальше от тех, кто способен его узнать. И Незнайка, и Буратино загоняют себе экспу сами: не украдёшь прибор для создания невесомости - не понадобится красть весь корабль, не украдёшь корабль - не окажешься на чужой планете против всех.Проходящий роль имитационно очень подвижен, многословен и громок, почти как Герой, это его блог изукрашен черепами и режущими глаз гифками: у него вечный Праздник Непослушания, пусть все об этом слышат. Но этим дело редко ограничивается. Это имитирующий Аутло способен придти на лекцию или в театр, разя перегаром на десять рядов во все стороны; предложить вам чуть-чуть разжиться за счёт государства/компании «совершенно безопасным способом», как в кино сходить; это ему плохо, когда дома чулки не на люстре, а в ящике - и если партнёр будет возражать, то это повод распереться против партнёра насмерть (смерть партнёрскую, в первую очередь). Он авантюрист не меньше Искателя - но Аутло идёт не за чудом, он идёт за конфликтом и сквозь конфликт, именно в конфликте надеясь выиграть.

…Если сказка Героя кончалась на том, что он получает-таки на свои действия обратную связь от мира, которую не может игнорировать (положительную при удачном конце, отрицательную - при неудачном), то сказка Аутло кончается очень похоже - его раскрывают и узнают, давая обратную связь именно на его действия. Какие действия - такая и обратная связь, приятной она быть не обязана. Все сказочные эпизоды с «узнаванием настоящего героя» - это конец данной фазы, обычно довольно короткой в рамках сказки волшебной. Развёрнут он только в специальных сказках про жизнь Аутло, которые «всегда такими были». Примерно такого Аутло по жизни и ожидает – что в нём наконец «разглядят» прекрасного принца, законного жениха принцессы, победителя чудищ, добывателя сокровищ и т.д. Идеальный результат для Аутло - это полный легалайз и признание заслуг. Реальные результаты чаще бывают частичными: признаёт и понимает какая-то группа, не та, из которой персонаж родом. При этом «все» - не признают, разве что дискурс меняется (но сама по себе смена содержания дискурса всего лишь меняет то, кто сегодня у нас Аутло, а не решает их ключевую проблему, и помогает Аутло скорее спрыгнуть в Свои Парни, чем пойти дальше). Такой частичный результат авторизовать может быть сложно. Ещё сложнее бывает авторизовать другой результат: что обратная связь от мира на действия - не на него, а на действия – тоже может быть отрицательной, и что Аутло вовсе не скрытым талантом/всеобщим спасителем/гениальным реформатором/вампиром-вегетарианцем оказался, а именно тем, кого он так боялся увидеть в зеркале.

Чего НЕ может случиться с Аутло:

- У него, как и у Искателя на старте квеста, нет принимающего окружения - и нет возможности (или желания, сказка это не отличает) решать свои проблемы, не топчась по чужим хвостам и не рискуя конфликтом на каждом шаге. Если он поменял окружение на более комфортное, добился изменения поведения текущего или нашёл хитрый способ эффективнее и с низкими рисками в нём жить - это уже другая сказка.


Архетип «Шут»: губитель царей

Если начать с Шутов имитирующих, то первым делом обнаруживается, что у них своей сказки, своего нарратива, толком и нет. Лозунги - есть, лирика о том, как хорошо, когда всё весело и несерьёзно - есть, а вот сказку про этот вечный праздник веселья и даже просто сюжетные действия для таких персонажей придумать оказывается не из чего. Действия Шута имитационного закончить результатом невозможно, только обрезать ножницами: у него нет задачи, окромя нахождения во вздрыжнуто-весёлом процессе. Забавным имиджем Шута можно заработать деньги и собрать внимание, но и всё. Так работают многие актёры, аниматоры, тамады, массовики-затейники. Для непосредственного решения каких-либо жизненных задач эти методы не применимы. Как только автор озадачивается созданием истории и поиском мотива для такого поведения, шутки незамедлительно кончаются, а появляются книги вроде «Меча без рукояти» - где смех является способом прожить очень-очень плохую ситуацию, с которой ничего толком и не поделать. Прожить и не развалиться. «Смеются, когда больно, чтобы не было больно». Смех как психологическая защита не помогает *решить* проблему: он позволяет проживать беспомощность, не рассыпаясь в труху. Самые буйные и весёлые пиры всегда случаются во время чумы.

А вот сюжетов о настоящих Шутах более чем достаточно, только чаще всего они представляют собой не цельную жизненную историю, а сборник анекдотов, переставляемых в любом порядке. Ходжа Насреддин, Тиль Уленшпигель и мальчик Вовочка равно вышучивают всё, с чем столкнутся в жизни - но они не имеют никакого определённого направления движения по этой жизни: каждый эпизод самодостаточен и замкнут в себе. Рассказчики анекдотов, по большому счёту, задачу и смысл действий Шута не понимают, но им и так прикольно. Если же какой-нибудь Шарль де Костер попробует собрать эти выходки одного персонажа в биографию вокруг одного стержня, стержень этот непременно окажется трагическим, обстоятельства главгероя - вполне себе ужасны, а его действия – целенаправленно-агрессивны. Отзвук кошмарности всего происходящего в фигуре клоуна имеет давнюю традицию: шутовской грим носит не только персонаж современного ужастика. Комический Арлекин начинает как демон; Азазелло, Коровьев и прочая их команда никуда от этого начала и не отходили. Шут не менее монстр, чем Изгой (Аутло), только его ещё и убить нереально. Неуязвимый он, сам кого хочешь убьёт - а его после этого ещё и поддержат. Нормальный человек, Свой Парень, ни за что не присоединится к жертве, но охотно подстроится к агрессивному, говорливому, опасному - именно потому, что сам предпочитает смеяться, а не бояться. Шут не борется с безобразием, он его возглавляет и направляет.

Как же всё-таки выглядит задача, которую Шут решает? Её лучше всего видно вовсе не на анекдотах, а на цельных произведениях о представителях архетипа вроде Гамлета (особенно в той версии, что из «Деяний Данов» или Лягушонка (из Эдгара По) - которые чаще всего кончаются тем, что шут *убивает* намеченную им могущественную жертву: нормального, настоящего, имеющего все права и возможности человека. В мягкой версии это будет Иоанна из «Что сказал покойник», которая без продыху Шут с того самого момента, как её похищают бандиты - и до того момента, как преступники оказываются арестованы. А на фольклорных сказках это будет выглядеть примерно так. Или вот так. Или вот так.

Главная сказка Шута всегда начинается, как и многие иные, с того, что он особенно не любит: он или его близкий в опасности, либо ему уже причинён вред. Его ограбили, обидели или обвинили, ему угрожают. Но у Шута есть волшебное спецсредство: иногда это дудочка или скрипка, заставляющая людей плясать помимо их воли - но чаще это лишь длинный, хорошо подвешенный язык и умение нетривиально применять бытовые предметы с целью разрыва шаблона у окружающих и помещения последних в неловкие, вызывающие растерянность и смятение ситуации. Во многих случаях для применения своего спецсредства Шут к оппоненту подкрадывается, притворяясь кем-то совершенно безопасным, что бы это в данной ситуации ни значило – а чаще всего значит это занизить свой статус, прикинуться дурачком, наивным и ни на что не претендующим («…если я буду выбирать десять шекелей, они перестанут давать мне деньги». Для сельской девочки эта фаза в сказке не обязательна, а вот Гамлету без неё не обойтись. Типичный счастливый конец такой сказки - это все сидят-лежат растерянные и задолбанные, или даже мёртвые, реже - гордые и так и не понявшие, на что они ресурс-то весь протратили - а Шут уходит с ништяками. Неудачный, но не катастрофический для Шута конец - когда он получает симметричный ответ («…передай папе, что у нас сажают не только кукурузу». В жизни бывает ещё чудовищно плохой вариант - это когда окружающие вообще не повелись на провокацию и просто покатились своей дорогой, с шансами сквозь Шута. Но в сказках вы увидите это редко, потому что оно называется «сказка не случилась совсем».. Шут не Изгой, он не мечтает, чтобы другие признали причинённый ему вред и компенсировали его: он сам причиняет обидчикам достаточное количество неприятностей, чтобы от него откупались, как от опасного сверхъестественного существа. Шут не говорит «со мной так нельзя поступать» - он художественно пинает поступившего по больному, пока тот сам в своей голове не догадается, что именно было нельзя. Именно своими волшебными средствами, «шутэнами», Шут влияет на поведение окружающих, сталкивая их с собственными грибами и занимая своими проблемами так, чтобы им было дешевле Шута отпустить и больше не докапываться, или даже признать ценным и интересным. В сказках их могут взять в царские советники, в несказках - счесть эзотерическими гуру и познавшими дзен мудрецами. Тем более что, как сказал ещё в девяностых М.Задорнов, «такое впечатление, что правительство, не имея собственной программы, пользуется моей…» Сатирики, публицисты, карикатуристы - это признанные ценными и интересными Шуты..

Чего НЕ может случиться с Шутом в его сказке?

- Он не может всерьёз заняться чем-то важным или иметь-хранить что-то ценное. Даже иметь своё личное направление движения по жизни он не может. Сказочный шут - непременно нищий бездельник: обладание ценным делает его слишком уязвимым. А если его понесло, то он и окружающим не позволит этого. Это - один из способов быть шутом очень долго, застрять, причём способ вовсе не редкий. При этом человек поддерживает именно ту ситуацию, в которой ему всё время плохо, а шутовские методы войны против мира всё время пригождаются. Поэтому и начал «болеть» Шут Ю.Вяземского - и не верьте позитивной концовке той истории, она там белыми нитками пришита и всё время отваливается. Именно этот режим, чуть что, применяет регулярно Шерлок из американского сериала, со второго сезона особенно, постоянно разыгрывая ближайшее окружение и не давая ему расслабиться и заняться своей жизнью.

- Он cам не может прямыми словами признать, что управляет окружением и направляет их действия. Потому что если это назвать такими словами, то двойное послание исчезает, превращаясь в прямой вопрос: куда направляет-то? Изнутри Шута такой вопрос не решается, или решается в сторону «пинками научить выживать в этом суровом мире», из какового ответа дальнейшее развитие не выглядит реальным. Кстати, если открыто признать, что управляешь людьми и ответить на вопрос «куда их ведёшь», то это получается уже следующий архетип.