Пишет  Неназванный:

Женщины в танковых войсках
В свете очередного гендерного холивара, вызванного исследованиями в США, и пошедшей по дайрям волны после этого - решил запостить немножко о женщинах в Красной Армии во время Великой Отечественной...

Список женщин - Героев Советского Союза

Список женщин - полных кавалеров Ордена Славы

Особенно меня в свое время поразила Мария Октябрськая - механик-водитель именного танка Т-34 "Боевая подруга", купленного на свои же деньги. Т-34, как и практически вся техника советской разработки - была, конечно, простой и притом эффективной, но решалась эта простота и эффективность как правило за счет экипажа. Например работа механика-водителя танка Т-34, из-за отсутствия каких-либо усилителей на механизмах управления, требовала больших физических усилий, и часто механику-водителю помогал включить нужную передачу стрелок-радист, сидевший рядом. Притом на механике-водителе лежала задача по обслуживанию машины - а технические работы по обслуживанию любого танка требуют не только сноровки, но и силы. Она - справлялась, и погибла в бою. Но она не одна женщина-танкист, хотя именно о ней больше всего знают.

Например вспоминает бывший командир бригады гвардии полковник в отставке Т. Ф. Мельник, живущий сейчас в Киеве:
"...Шел 1943 год. Бригада готовилась к боям на Курской дуге. Для пополнения к нам прибыли с Урала маршевые роты. Я, как комбриг, делал смотр вновь прибывшим экипажам боевых машин.
Подхожу к одному из экипажей. Докладывают: — Командир танка лейтенант Чумаков, механик-водитель сержант Лагунова.
Я поправил:
— Не Лагунова, а Лагунов. Командир танка говорит:
— Товарищ комбриг, это девушка, Лагунова Мария Ивановна.
— Как девушка? Механик-водитель и девушка?!
Передо мной стоит по стойке "смирно" танкист среднего роста, хорошей выправки, с серьезным волевым и загорелым лицом. Я был крайне удивлен, что механиком-водителем боевого танка оказалась девушка. Мне приходилось видеть на фронте женщин, которые хорошо справлялись с тяжелой фронтовой службой медсестер, врачей, связистов, снайперов, летчиков и с другими военными профессиями. Но механика-водителя, да еще прославленной "тридцатьчетверки", никогда не видел. История еще не знала примера, чтобы девушка вела танк в бой. В первый момент я был сильно озадачен и не знал, как поступить с Лагуновой.
В то время я был глубоко убежден, что быть танкистом — не женское дело. Механик-водитель должен обладать большой физической силой — ведь для того, чтобы управлять рычагами танка, требуется большое мускульное напряжение. Надо уметь в любых условиях и при любой погоде на марше и в бою вести танк. Летом в жаркую погоду температура в танке достигает 40-50 градусов, а в бою при интенсивном ведении огня скапливаются пороховые газы — все это затрудняет действия экипажа. Кроме того, экипаж танка, особенно механик-водитель, испытывает в бою большое психическое напряжение, когда противник ведет по танку артиллерийский огонь. Требуется железная воля, выдержка, хладнокровие.
Все это и заставило меня подумать о том, чтобы перевести Лагунову в менее опасное место. Насколько возможно ласково я предложил ей побыть в резерве, посмотреть, обвыкнуть в боевых условиях, а потом, мол, получите танк и поведете его в бой с врагом. Лагунова наотрез отказалась. Она говорит:
— Я приехала на фронт не для того, чтобы отсиживаться в тылу.
Ее поддержали экипаж и офицеры подразделения".

Или вот воспоминания Нины Бондарь, командира танка Т-34:

читать дальшеЯ училась в школе, хорошо успевала. В конце 30-х годов нас призывали: комсомол, на самолет! В школу пришел инструктор: есть желающие поступить в аэроклуб? Человек восемь из класса записались, прошли медицинскую и мандатную комиссии. У меня в семье подозрительных личностей не нашли.

Не думала, что это будет серьезно. Первый год учили мотор, как управлять самолетом на земле. Натура у меня такая — ничего не боялась! И сейчас ничего не боюсь... Первый прыжок с парашютом, даже парни говорят: мы еще подождем, присмотримся. Спрашивают нас: кто желает? — Я! В Бию нас бросали, падаешь в реку, парашют накрывает, вода холодная. Лодки нас караулили. Над городом нам давали зону облета, я низко спускаюсь, лечу чуть не по крышам. Инструктор: почему так низко летаешь?! Бабушка моя ругалась: черти тебя носят! Ты, холера, чуть трубу не снесла! Хулиганила в воздухе. Так мне нравилось летать!

В 41-м году нас мобилизовали, дали переподготовку в Омске, отправили в Подмосковье, в часть ПВО. Летали на У-2 с полевого аэродрома. Начальник отряда вывел нас строем. Радиосвязи не было. Он крылом помашет — делай так. Нас обстреляли. Случайный снаряд попал в мой самолет, повредил ноги, и меня списали...

Направили в резерв, в Москву. Начальник говорит:

— Мы вас отправим в медицинское военное училище.
— Зачем мне медицинское? Я терпеть не могу медицину!
—Ну в регулировщики.
—Еще не хватало! Нет, нет.

А потом ребята, уже побывавшие в боях, из госпиталей, мне говорят: Нинка, в танковое училище набирают. Поехали.

Написали письмо Сталину. Нас там много было таких, инициативных... Вызывают нас, повезли. Подумала вдруг: о-е-ей, что же я сделала? Но назад хода нет. Обыскали. На дверях написано: Ворошилов. Заходим — сидит какой-то военный, не Ворошилов. Спрашивает: что, не похож? Мы, 27 человек, боимся слово сказать. Он говорит: я не Ворошилов, я его заместитель. Потом дал нам напутствие в патриотическом духе и отправил на вокзал с сопровождающим, видимо, из НКВД — фуражка с красным околышем, вид какой-то жестокий. Мы его боялись, молчали как рыбы.

Начальник танкового училища сразу не разобрался. В списке написано: Бондарь Н.И. Меня и потом из госпиталя выписывали, писали — Бондарь Николай...

Началась учеба. Командир роты капитан Шебеко, хороший человек, меня вывел в люди. Я все же была старшиной роты — 150 курсантов. Как свободное время, он ко мне: старшина, поехали. Учил меня водить танк. Когда я прибыла в часть, командиры не водили танки. А я ездила. И мне это очень нравилось!

И вот фронт. Курская битва, бои под Винницей. И под Корсунь-Шевченковским тяжело было... Да я и не знаю, где было легко. Везде было тяжело, просто невозможно... Но привыкаешь как-то и к этому. Идешь и идешь.

Зима под Винницей. Снег только выпал. В танке жарко, душно. Прошу проходящего офицера: подай кусочек снега. Он подает комочек. Я: что так мало? Он: там больше дадут... Я не поняла. А потом пошли в бой, они как начали лупить, один наш горит, второй, третий... Оказывается, перед нами — бункер Гитлера, все сильно укреплено. Мы сдали назад, потом опять пошли.

Да, потери были большие. И меня прямо бесит, когда в иных фильмах и книгах врут — вот наши пошли вперед, и без продыху, и без потерь... Думаешь — покажите же правду, как было на самом деле.

Вот едешь, стоит наша «тридцатьчетверка», башня неизвестно где... Проедешь мимо, подумаешь, какая моя участь... Экипажей у меня много сменилось. Помню, был у нас Сережка, беленький такой, фамилию его забыла... Танк уже сгорел. Мы вернулись и подошли к нему. Я чуть задела за волосы, он — ш-ш-ш и распался. До того мне было плохо... Ребята говорят: что тебя туда понесло, зачем?

Никогда за войну я не была уверена, что останусь жива. У меня даже мысли такой не было! Все равно же убьют... Другого не может быть. Сегодня одного хоронишь, завтра второго. Но думала о себе одно, получилось другое...

Был у меня любимец — тоже командир танка Витя Зорин. На баяне здорово играл и пел. По росту мы самые маленькие, всегда в конце строя — я, Петя Гусаков и он. На марше в его танк ударила случайная болванка, погиб он один.

Ведь если даже немного с ним побыл в экипаже, он уже тебе как родной. И ты чувствуешь, что ты за него в ответе. Он погиб, и ты чувствуешь свою вину перед ним. А потом думаешь — из-за кого? Из-за него, из-за немца. И жалости у меня к ним не было. Давила их батарею, и абсолютно ничего во мне не дрогнуло. Курице я за всю жизнь голову отрубить не могла. А немцев — спокойно. Честно говоря, и сейчас их речь спокойно слушать не могу. Для меня это враг! Сейчас они нам улыбаются, говорят что-то... А я им не верю.

Их тоже я много видела, подбитых и обгорелых. В Германии вели рядом с нами колонну пленных. Кажется, комбат Егоров зовет: Нина, иди сюда. Подхожу — стоит наш переводчик, разговаривает с молодой немкой, механиком-водителем «пантеры» (выделено мной). Убежденная эсэсовка. Она мне говорит: «пантеры» сильнее ваших танков. Я: почему же наши негодные танки побивают ваши «пантеры»? Она: это случайно. Гитлер не сдастся, вас все равно разобьют. И дальше в том же духе, спорить я с ней не стала.

читать дальшеСамое памятное в боях? Что там запоминать?! У командира танка все одно и то же. Езжай и стреляй. И смотри в оба-два, где, что и как. Надо смотреть и думать. И механиком руководить — назад, правее, левее, прямо.

Соберемся, надо выходить на исходную. О, прощай, до свидания. Обнимались. А то и некогда друг другу слова сказать. По машинам! И поехали. Потом уже спросишь по рации: ну как там у тебя? — Да нормально. А ты? — Тоже хорошо.

В истории нашей бригады пишется: в боях за Винницу экипаж Бондарь подбил один танк Т-3, шестиствольный миномет, уничтожил 50 гитлеровцев. На последнее я скажу: кто их считал? Ну, уничтожил пушку — это видно. А живая сила? Мы ударили и пошли дальше. Эти цифры мне и раньше страшно не нравились. И сколько мой экипаж подбил танков — честно скажу, я не знаю, даже примерно. Другой раз приедешь, говорят: Нинка, ты там подожгла. Когда, не знаю. Мало ли я там лупила. Он сразу может не загореться, а немного погодя.

Может быть, кто-то еще ему поможет. Я видела в прицел, что ударила в него и дальше поехала. Меня уже это не касается. Я знаю, что там сзади посмотрят и добьют, если он будет трепыхаться.

Доводилось ли мне самой гореть в танке? Доводилось. Но мы оттуда научились искусно выпрыгивать. В считанные секунды нас уже там нет. Прыгали с башнером классно! А танк, бывало, загорится, а потом потухает. Один раз загорелся, мы выскочили на обочину. Танк маленько дымит... Подъезжает «виллис», выходит какой-то офицер в комбинезоне. Обращается — в чем дело? — к моему механику, который был старше меня на одиннадцать лет, сдерживал меня, бывало, — тихо, тихо... Я в это время перевязываю радиста. Спрашиваю у подъехавшего: а кто вы такой? Тот: ты перевязываешь? И перевязывай! Погавкались с ним, и он уехал. Танк потух, мы сели, поехали дальше. Потом уже спрашиваю у нашего комбрига Викторова:

—Кто к нам подъезжал?
—Так это ты была?
—А что?
—Так это наш новый начальник штаба.

Я научилась уже огрызаться. Комбриг сказал начальнику штаба, что на 59-й машине командир — девчонка. Ну и языкастая — ответил тот, как мне потом рассказали.

Очень уважала я комбрига Петушкова — корректный, отзывчивый. Хороший был и комбриг Белоусов. А вот от замполита Романенко я старалась быть за версту. Был он высокомерный какой-то.

Я почему-то замполитов, их много было, недолюбливала. Придут к нам, выступят: ребята, давайте! Ребята, давайте! А сами...

Романенко мы вообще не видели, чтобы он был где-то связан с передовой. За что он получил три ордена Красного Знамени? Считаю, несолидно это, нехорошо... На День Советской Армии меня всегда приглашали в воинские части. Политработники мне задавали вопрос: как в боях вели себя комиссары? Я им честно, откровенно отвечала: а я их не видела, чтобы они там были. Может быть, где-то и были, я не отрицаю, но у себя я не видела.

Со смершевцами ухо держи востро. Одно дело — борьба с врагом, контрразведка, это я понимаю. А ходить, вынюхивать — кто что сказал, к чему придраться? Но наши парни-танкисты держались в этом отношении молодцом.

Сидим в землянке, в палатке около танка или под ним, и вдруг появляется смершевец. Полундра! Все замолкают, говорят о чем-нибудь отвлеченном. Подойдет. Ему: что пришел? — А, так. — Ладно, иди дальше. Это такой род войск... Но мне они, я вам скажу, не мешали.

Вообще, война — не женское это дело... Сын Владимир у меня военный, майор, уволился в запас. Был в Чечне и в первой войне, и во второй. Я у него спрашиваю: ну как, посмотрел, что такое война? — Посмотрел. Еду, смотрю и вспоминаю тебя, — как мать занималась этим делом-то...

Вылезешь из танка как черт. Умыться негде, воды нет. Очки подымешь. Ни рожи, ни кожи. Не поймешь, кто ты есть. Как усну, мне снилось, что отец работает банщиком, а я у него прошусь: разреши помыться. Если рядом овраг с ручьем или болото чистое, мы комбинезоны в грязи, в песке вытопчем, сполоснем. На трансмиссию положим, мотор заведем, пять минут — и комбинезон высох. Быт танкиста — не для женщины. Но мирилась со всем, терпела. Что меня еще возмущает — показывают женщину на войне, она обязательно курит. А у нас в бригаде никто из девушек не курил, не пил. Спиртное хранилось у меня на всякий случай, просили часто офицеры, но уходили ни с чем, ворчали — да у этой среди зимы снега не выпросишь. Пьющих я и сейчас, честно говоря, терпеть не могу...

Еще в 1979 году пригласили меня в танковую часть. Мы вышли из машины, встретил нас командир полка. Слышу по рядам — у-у-у... Я: что это они? Они мне потом уже говорят: ну надо же, мы думали, приедет огромная женщина-танкист , комбинезон подобрали 60 — 62 размера. А я тогда совсем худенькая была. Подвязали мне проволокой рукава и брюки комбинезона, повезли на стрельбище. Начали стрельбы. Один раз промазали, другой. Я говорю: милые мои, если бы мы так стреляли во время войны, то Гитлер был бы во Владивостоке! Они оправдываются: конечно, вы там стреляли в день-то по сколько раз. А нам один снаряд в год и то не дают. Все равно, говорю, офицер должен уметь стрелять. Я стреляла хорошо. Из пушки — раз, два — обязательно попаду. В училище меня тренировали здорово. Ротный всегда говорил: если не будешь уметь стрелять, тебе грош цена. Тебя не примут солдаты. И вообще тебе нечего делать там.

И два года назад была у танкистов, лазила в танк. Техник спрашивает: похоже на «тридцатьчетверку»? — Конечно, нет. С этим мне, пожалуй, не справиться. На Т-34 я, девчонка, ногу поставлю на педаль, двумя руками за рычаг и он — фыоть! — развернется.

Любила я «тридцатьчетверку», отдаю ей полное предпочтение. Чистила ее с удовольствием. Ребята-офицеры вылезли и пошли. Я — никогда. Говорю, давайте почистим, это же наш дом, наше убежище.

Экипаж другой раз — о... мы же сейчас все равно поедем. — Не знаю, поедем или нет. Давайте мы ее почистим, погладим... Я все делала вместе с экипажем. Однажды ко мне подошла одна девушка из бригады: возьми меня в экипаж. Я говорю: ты знаешь, что такое гусеница? Ее разобьют, нужно ее поднять, перебросить на катки. Кто будет? Мы с тобой не сможем, а два мужика ее не поднимут...

Демобилизовалась я в 46-м году. Уже терпение мое лопнуло. Невмоготу. Кругом одни мужики. Долго еще я на них и смотреть не могла.

На самом деле их было больше, значительно больше! Я надеюсь как-нибудь собрать материал и сделать копию танка Т-60 "Малютка" - танка, построенного на деньги детей:

В 1942 году в газете "Омская правда" напечатано "Письмо Ады Занегиной", которое положило начало единственному в стране движению дошкольников по сбору средств для фронта. В нем говорилось:

"Я - Ада Занегина. Мне шесть лет. Пишу по-печатному.
Гитлер выгнал меня из города Сычевка Смоленской области.
Я хочу домой. Маленькая я, а знаю, что надо разбить Гитлера и тогда поедим домой.
Мама отдала деньги на танк.
Я собрала на куклу 122 рубля и 25 копеек. А теперь отдаю их на танк.
Дорогой дядя редактор!
Напишите в своей газете всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк.
И назовем его "Малютка".
Когда наш танк разобьет Гитлера, мы поедим домой.
Ада.
Моя мама врач, а папа танкист.

Ежедневно газета помещала письма детей, отдавших свои "кукольные" сбережения на танк "Малютка". Ада мечтала, что на танке "Малютка" будет воевать её отец - танкист. Но механиком-водителем его стала Екатерина Павлюк (выделено мной), старший сержант 56-й танковой бригады, которая повела его в первый бой под Сталинградом в ноябре 1942 года.

Война, наверное, не женское дело. Мне бы не хотелось увидеть свою жену, или племянницу - в грязи и крови, в ежедневном напряжении, в голоде и холоде. Но я - не рабовладелец, я не могу решать за других. Я не могу решать за них. Женщины - вполне себе самостоятельные личности, и решают сами - что они делают и зачем они это делают. И если идут на войну - то тоже знают, зачем. А воюют они - не хуже. Да, есть особенности, обусловленные физиологией - но война вообще противоестественна и против человеческой природы! Она направлена как раз на уничтожение этой самой физиологии - и потому как-то странно рассуждать, кто к ней более приспособлен...

URL записи

Пишет  Тунлипухи:

liga-marta


URL записи

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

У учительницы первого класса мисс Нилам (28 лет) возникли трудности с одним из ее учеников.
Она спросила: Что с тобой, мальчик?
Мальчик ответил: Я слишком умный для первого класса. Моя сестра в третьем, а я умнее ее! Думаю, я тоже должен учиться в третьем!
Для мисс Нилам это было уже слишком. Она повела мальчика к директору.
Пока он ждал в приемной, она объяснила директору всю ситуацию. И директор сказал, что он проведет для мальчика тест, и если тот не
сможет ответить на какой-нибудь из вопросов, он должен будет вернуться в первый класс и вести себя хорошо. Она согласилась.
Мальчика привели в кабинет, объяснили условия, и он согласился пройти тест.
Директор: Сколько будет 3 x 3?
Мальчик: 9.
Директор: Сколько будет 6 x 6?
Мальчик: 36.
И так было с каждым вопросом, на который, по мнению директора, третьеклассник должен знать ответ.
Тогда директор повернулся к мисс Нилам и сказал: Думаю, мальчик может пойти в третий класс.
Тогда мисс Нилам ответила директору: У меня есть свои вопросы. Могу я задать их?" Мальчик с директором кивнули.
Она начала: Что есть у коровы в количестве 4, а у меня только 2?
Мальчик, после паузы: Ноги.
Мисс Нилам: А что есть такого в твоих брюках, чего нет в моих?
Мальчик: Карманы.
Мисс Нилам: Он начинается с К заканчивается на С, волосатое, продолговатое, вкусное с беловатой жидкостью внутри?
Мальчик: Кокос.
Мисс Нилам: Что твердое и розовое - когда входит, и мягкое и липкое - когда выходит?
Директор остолбенел с раскрытыми глазами, и не успел опередить ответ.
Мальчик: Жвачка.
Мисс Нилам: Что делает мужчина - стоя, женщина - сидя, а пес - на трех лапах?
Теперь глаза директора на самом деле выпучились широко, но прежде, чем он успел что-то сказать, -
Мальчик: Подает руку.
Мисс Нилам: Теперь я буду задавать вопросы из разряда "Кто я", хорошо?
Мальчик: ага.
Мисс Нилам: Ты вставляешь в меня свой кол. Связываешь, чтобы поднять. И я становлюсь мокрой раньше тебя.
Мальчик: Палатка.
Мисс Нилам: В меня входит палец. Ты трешь и теребишь меня, когда тебе скучно. Лучший мужчина получает меня первым.
Директор очень обеспокоен, напряжен и вынужден принять большую порцию водки.
Мальчик: Обручальное кольцо.
Мисс Нилам: Я бываю разных размеров. Когда мне не хорошо, я капаю. Когда ты вдуваешь из меня, мне хорошо.
Мальчик: Нос.
Мисс Нилам: У меня тугой стержень. Мой конец вонзается. В движении я дрожу.
Мальчик: Стрела.
Мисс Нилам: Какое слово начинается с F и заканчивается на K и означает много жара и волнений?
Мальчик: Firetruck (Пожарка).
Мисс Нилам: Какое слово начинается с F и заканчивается на K и если этого нет, тебе приходится работать руками?
Мальчик: Fork (Вилка).
Мисс Нилам: Это есть у всех мужчин, у кого-то это длиннее чем у других. Папа не пользуется своим совсем. Мужчина дает это своей жене, после свадьбы.
Мальчик: Фамилия.
Мисс Нилам: У какого мужского органа нет костей, есть мышцы и много вен. Он пульсирует и отвечает за занятия любовью?
Мальчик: Сердце.
Директор с облегчением выдохнул и сказал учительнице:
Отправьте его в Университет Кембриджа! На последние 10 вопросов я сам ответил неправильно!!

Оригинал взят у katechkina
в Про фей

Хорошо живет мать композитора Иликина. Ах, как хорошо живет! Одна незадача: когда бабушка Г смотрит на хорошо живущую мать композитора Иликина, ей сразу же хочется добавить перца в этот пресный бытовой бульон. Бабушка Г вообще очень сложно относится к хорошей жизни: все что происходит, должно сопровождаться максимальным усером, а если оно умудрится произойти «как-нибудь так, за здорово живешь» - то это значит «тормози кобылу, мы взяли не ту крепость, Ролан». Поэтому в нашем доме можно абсолютно все вообще, но без приставки «ПРОСТО».

читать дальшеВот, скажем, посидеть на стуле можно легко и непринужденно.
Садись себе на краешек, поджав жопку, и размышляй, про то, что сыну твоему через две недели в школу поступать, а он по прежнему считает, что на земле два материка – Москва и Дача, а потому на тестах, безусловно, провалится. Не хочешь про сына – завсегда пожалуйста – у котов жрачка не куплена, сортир не вынесен и под хвостом троекратно не целовано. Животные не устраивают? На выбор есть муж-мудак, вонь из морозилки, неглаженное белье и парочка неоплаченных счетов за электричество.
Размышлять полагается вслух, подперев кулачком подбородок и вперив взгляд куда-нибудь в район раковины. Грязной. При этом находить выход из всех описанных ситуаций не требуется, а вовсе даже наоборот: в окружающей обстановке должна воцариться такая тяжкая, такая восхитительно непроницаемая безысходность, что даже муха, буде таковая в доме трепыхается, обязана немедленно убрать подкрылки и рухнуть вниз как красавица из грузинской легенды.
И заметьте – вы сидели на стуле без приставки ПРОСТО.
Потому что как, елки палки, можно ПРОСТО сидеть на стуле, когда у тебя сын-муж-вонь и нецелованные под хвостами коты?
Я тут на днях видела рекламу со слоганом «Как у вас там?». Понятия не имею, что имел в виду копирайтер, но я к этому макету прикипела всей душой. У нас там хуево, милые. У нас вообще везде хуево.
Когда дозиметр поет пи-пи-пи, обычные люди надевают противогаз. Семья Иликиных противогазы не пользует: единственная вещь, способствующая выживанию в этом доме – Скорбный Еблет. Изделие полагается натягивать прямо на пороге, потому как в противном случае вы планируете повторить мухину судьбу. Скорбный Еблет спасет вас от сыновних неуспехов, рассказов про рост цен на антрекоты – и может быть даже от археологических открытий в морозилке.
Почему?
Все очень просто!
Бабушка Галя мертвое не ебет.
Не пользует вторсырье старушка – эгегей!
А потому прямо у входной двери вы напяливаете свой Еблетик и поступью командора двигаете на кухню. Тут главное кратко и так, чтобы сразу по больным местам:
- Не ела!
- Завалили сдачу!
- Просрали клиента!
- Наверное, уволят!
- Беременна лимуром.

Отсюда, собственно, рассказ.
Ну я не умею спать со Скорбным Еблетом. У меня светлые волосы, длинные ноги и прекрасные сиськи: такие девочки как я не обламываются, даже если просыпаются в Бибирево без денег на такси. И продирать глаза с ЭТИМ я тоже не могу: парадоксально, но меня приучили вставать в той же самой комплектности, в какой я и укладывалась.
В общем, она выловила меня утром в январе. В 8-30, если быть точной.
- Тима бос, - сказала мне мама.
-Сейчас все потечет, а он совершенно бос! – вот как она сказала.
- Там, блядь, холодно. Он же сейчас в чем-то ходит, - вот как я ей ответила.
- Когда потечет, он будет бос, потому что все раскупят, - вот как она ответила мне.

Это был январь. У нас стояла елка. Я еще не получила подарков на рождество. И мне было фантастистечки срать на то что сын мой – в апреле – бос. Поэтому я сказала «обведи ему ногу, завтра займусь». Вот как я сказала.

Мораль 1: презирайте кликуш, и агитаторов презирайте - она обводила ногу 3 месяца.

За эти три месяца я услышала что:
- не будет цвета
- не будет размера
- если будет цвет и размер, то он откажется их носить
- если он согласится их носить, то они будут херовые, потому что у него дурной вкус
- у него дурной вкус, потому что я его паршиво воспитываю
- я паршиво его воспитываю, из-за того, что провожу много времени на работе
- я провожу много времени на работе, потому что плохо организовываю свое время
- я плохо организовываю свое время, т.к. в принципе меня большую часть жизни обслуживали, чем и развратили
- меня много обсуживали и развратили, потому что я болела
- я болела, потому что жрала сосульки

Мораль 2: хочешь купить хорошие резиновые сапоги для ребенка, заканчивай с дегустацией сосулек.

Ногу – следок – я получила только позавчера. С оной же и начала бегать по детскому рынку, благо он у меня рядом с работой. Нашла самые дорогие из тех, что были. Каюсь: можно было купить в 3 раза дешевле, но отказать своему Скорбному Еблету в счастье репризы «я работаю на ваши сапоги» я не могла. След приложила, сантиметр «на носок» прибавила и купила. На работу принесла, на переговоры взяла и даже на встречу с рекламодателем приперла. Всякий раз, когда сапоги встречались с миром, они имели уверенный аншлаг, - каждой сявке было понятно, что я «офигеть какая мать, все решающая заранее». И я – каюсь второй раз – где-то ближе к дому уже и начала чувствовать себя этой самой матерью, впиндюхивающей рыбий жир в утлое тело первоклашки.

Хуй.
Реально хуй. Причем такой уверенный хушко – на три моих пальца толщиной. Именно настолько купленные мною сапоги оказались велики Фасолию.

Далее – прекрасный диалог. Всего две строчки, а какой эффект!

- Блядь!
- Я не блядь, а просто о тебе позаботилась!

Мораль 3: презирай заботящихся о себе, ибо делать им не хуй.

- То есть, как это позаботилась? – вытаращилась я.
- Тебе же со своей работой совсем на все насрать, поэтому я след обводила на колготки и на носок.
- Ну и еще нужно было сверху пуховой платочек намотать – а то вдруг блокада, а мы готовы!
В общем, вчера утром я была на этом самом рынке. К открытию, так сказать. А что: я завсегда обожаю на рынки приходить к открытию, а уж замена одних резиновых сапог на другие – это вообще мое любимое развлечение.

- Ждите первой покупки, касса пустая, - зевнула продавщица. – Или вот сиреневенькие сапожки возьмите, у меня как раз и нужный размерчик есть.
- Сиреневенькие – неподходящие, потому девчачьи, а у меня мальчик. Когда появятся деньги?
- Понятия не имею, - еще раз зевнула она. – Вы пойдите, погуляйте.

Надо сказать, пока я разговаривала с продавщицей, в магазине толкались две тетки – мать (М) и бабка (Б). То, что женщины попали в беду, было совершенно очевидно. Перед ними лежали две одинаковых финских куртки – как и все финское - страшно непромокаемых, страшно теплых, и страшно страшных. При этом у одной куртки была опушка из искусственного меха, у второй – флисовая подстежка, а у потенциальных курткопокупателей – масса нерастраченной энергии.
- Но ведь мех! – гордо говорила мать.
- Рыбий, - немедленно парировала бабка. – Подстежка лучше!
- Синтетика! – морщила нос мать.
- Сейчас все синтетика! – не сдавалась бабка.
- Женщина, а это синтетика? – спрашивали они хором у продавщицы.
- Мебраааана, - закатывала глаза продавщица. – Держит до минус тридцати пяти.

В этом нестройном хоре слова продавщицы были сигналом к началу нового цикла, потому что после «минус тридцатипяти» мать тут же кричала «а значит и подстежка лишнее» и все начиналось заново.

Прослушав курточную репризу раз 7, я отправилась гулять. Вернулась через 30 минут, как раз когда бабка произносила «Вот тут ведь рукав!». Конечно, рукав на детской куртке - вещь ужасно необычная и в некотором роде вопиющая, но я была не в настроении, а оттого развернулась и пошла гулять дальше.

Собственно, я навещала женщин каждые 10 минут (ждала, когда они купят куртку, и я наконец-то получу свои деньги), и с каждым разом получалось все интереснее.
Сначала были «странные кнопки». Потом выяснилось, что «моя Алена вчера сказала будто бы все финское вовсе не финское, а не пойми где шьют». Затем вышел конфликт между Аленой (которой не было) и продавщицей (которая была). В частности продавщица сказала: «Странная эта ваша Алена, потому что в таких куртках альпинисты штурмуют горы». Следующие 20 минут они обсуждали отрицательные температуры на Эльбрусе, но потом опять сорвались на рукав. С рукавом, и правда, получилось не здорово – то он был длинный, то короткий, а то и вовсе «подстежечка-то тоненькая».

Кхм…
Если повесить конфету на веревочку, натянутую между ножек стула, придет конфетная фея и удушит.
Если выпивать много и без настроения, придет бодунная фея и припечатает
Если много-много говорить о рукавах, придет рукавная фея, и сначала нахамит, а потом приобретет что-нибудь странное.

- А вы его, блядь, пожуйте, рукав этот, а то не дай Бог он хуевый на ужовистость, - громко сказала рукавная фея, сверкнула глазами и прибавила: - Заверните мне эти сиреневые девчачьи резиновые сапоги!

Мораль 4. То что хорошо в сцене «для пущего эффекту», вне сцены – совсем не хорошо.

По возвращении домой, рукавную фею поймали, скрутили и так быстро упаковали в ящик «паршивого материнства», что она не успела сказать: «А вот ты, мам, пошла и сама бы поменяла эти сапоги, в то время как я буду драть мальчика, который не желает ходить в сиреневом».
«А», - вот все что успела пропищать рукавная фея.

- А ни стыда ни совести, - ответили ей. – Как я и предполагала – ни цвета, ни размера.

Чего-чего, а в нашем доме умеют с феями. И с еблетом тоже умеют. У нас вообще - УМЕЮТ.

Пишет  Chardon:

Продается))
Больше фотографий - смотреть здесь!

1. Кулон в стиле стимпанк "Птицы". - резерв
Размер цепи 60 см., кулон 4х5.5 см., Сваровски, часовой механизм, латунная фурнитура, чешское стекло.
Цена 1800 руб.
2. Кулон в стиле стимпанк "Воспоминания". - В РЕЗЕРВЕ
Медальон открывается, внутрь можно вставить две фотографии.
Размер цепи 50 см., кулон 4.5 см., латунная фурнитура, часовой механизм, Сваровски, шестеренки.
Цена 1800 руб.


+ПЛЮС МНОГО3. Комплект в стиле стимпанк "Модерн": кольцо, серьги, кулон. - В РЕЗЕРВЕ
Размер цепи 50 см., кулон 5.5х4.5 см., кольцо регулируется по размеру, длинные серьги с подвесками Сваровски (длина от швензы 5 см.); посеребренная фурнитура, часовой механизм, Сваровски, шестеренки.
Цена 3400 руб.
По отдельности: кольцо - 1500, кулон - 1800, серьги - 850 руб.
4. Кольцо и шляпная булавка (также можно носить как брошь, либо как значок на лацкан пиджака) в стиле стимпанк.
Кольцо регулируется по размеру, булавка 7,5 см.
Фурнитура пр-ва США, часовой механизм, кабошоны Сваровски.
Цена за каждый предмет 1500 руб., вместе - 2500 руб.


5-6. Серьги в стиле стимпанк.
Размер от швензы - 3 см., посеребренная фурнитура, часовой механизм, Сваровски.
Цена 1800 руб./пара. - синие в резерве.


7. Кулон винтажный с гелиотропом. - В РЕЗЕРВЕ
Натуральный гелиотроп, стекло, посеребренная фурнитура. Размер цепи 50 см., кулон 4х6,5 см.
Цена 1200 руб.


8. Кулон с обсидианом и тигровым глазом.
Кабошон натурального обсидиана, бусины тигрового глаза, японский бисер ТОНО, авторская фурнитура Анны Черных.
Размер цепи 50 см., кулон 6х7,5 см.
Цена 2000 руб.

9. Ожерелье "Женщина в красном".
Позолоченные бусины, стекло, японский бисер ТОНО, линза, чешское стекло, фурнитура США, стеклярус, прессованный коралл, изнанка - замша Ultrasuede.
Размер цепи 65-70 см., кулон 11х5,5 см.
Цена 4500 руб.


URL записи

Пишет  Lenel:

танец с морем и ветром

Оригинал взят у kotomysh
в Хуана Инес де ла Крус



Пусть криками исходит боль,
коль в сердце тесно ей, -
чем нестерпимее она,
тем скрыть ее трудней.

***
Лишь оскорбляем чувства мы,
заставив их молчать,
и умирает сердце там,
где на устах печать.

***
О, сколь блаженна неученость
всех тех, кто, не вкусив наук,
в своем невежестве находит
единственный источник мук!

Взлетает разум ввысь, но тянет
его к земле извечный страх...
И топит разочарованье
огонь познания в слезах.

Для непорочных душ познанье -
как сильнодействующий яд;
увы, чем больше люди знают,
тем больше знать они хотят.

И если не остановить их,
то в одержимости своей
под натиском все новых истин
они забудут суть вещей.

***
Холодной сталью мысль искрится,
и двойственна судьба ее:
эфес нам служит для защиты
и смерть несет нам острие.

Но коль в опаснейшей дуэли
скрестились острые клинки,
ужели шпаге быть в ответе
за смертоносный взмах руки?

***
Обосновать свое сужденье
вам каждый сможет без труда:
есть уйма способов на свете
обосновать и "нет" и "да".

Всяк судит по своим законам,
а их ему диктует нрав:
вот почему сей спор не кончен
- все правы и никто не прав.

Ужель ты мнишь, мой ум унылый,
что божья милость призвала
тебя решить неразрешимый
и вечный спор добра и зла?

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Оригинал взят у kotomysh
в Врачи и поклонники

Вместе с тотальным неуважением к врачам как людям и специалистам, россияне советские и постсоветские испытывают почти религиозную веру (с придыханием) во ВРАЧА...
Собственно, это две стороны одной медали: неуважение и обожествление - язычества. Если ты ответишь на мои ожидания, я буду поклоняться тебе, если не будешь соответствовать - свергну с пьедестала. 
ВРАЧ этот - не просто лекарь, практически,  - полубог.
Судите сами.
Он должен быть и специалистом своего профиля и одновременно «кроме собственно своей профессии он обязан быть психологом, жилеткой, психиатром...». 
И плотником...
Причем, если за первую специальность, прописанную в дипломе, сертификатах и лицензиях, врач получает зарплату, то быть психиатром, жилеткой и психологом он должен, видимо, бесплатно, по зову сердца и влечению души. И ничего, что практика врачебных специальностей, не подтвержденных дипломом, сертификатом врача и лицензией, уголовно наказуема. 

Знаете, что я вам скажу? Не прошли бесследно 2 тысячи лет христианства.

Первое, что приподнимает ВРАЧА над простыми смертными, это его нечеловеческая духовность и сверхъестественная человечность, каковой не может обладать ни один человек, не сподобившийся призвания, и не должен обладать никто, не приговоренный к этому дипломом мединститута.

Второе, что приближает ВРАЧА к небожителям,  это вера в его чудотворные способности.
Даже если больной вредит себе, как может, не выполняет рекомендаций врача и имеет собственное мнение, он все-равно свято верит, что ВРАЧ  должен и может (!) его, больного, вылечить. Не иначе, как наложением рук. И спасти чудотворно ВРАЧ обязан того, чье здорвье и линия жизни этого не подразумевают, по-крайней мере, людям хочется в это верить.

В-третьих, ВРАЧ обязан все знать. Ну, то есть, вот этот самый врачкапслоком должен знать все и обо всех болезнях, а иначе он ни разу никакой не Хаус и ему нельзя доверять. В это верят даже разгильдяи и халтурщики.

В-четвертых, ВРАЧ, словно Творец, а не как простая тварь или даже "венец творения", не имеет права на ошибку. Во всяком случае, если он допускает ошибку, его следует жестоко покарать, желательно через распятие, ибо он никакой не ВРАЧ, а вовсе даже шарлатан, мошенник и вымогатель.

В-пятых, ВРАЧ, если он "настоящий", всех любит, всем сострадает и сочувствует, всех жалеет, понимает все извращенные движения душ человеческих и прощает всем их безобразные выходки.

Кого-то  мне этот ВРАЧ  напоминает...