@темы: искусство

@темы: смешное

@темы: игры

Оригинал взят у borisakunin
в Женщина, у которой лопнуло терпение

Десять с лишним лет назад я сочинял роман, для которого мне была нужна молодая злодейка – такая, чтоб могла заткнуть за пояс любого мужчину, а убийства совершала бы с грациозной легкостью кошки, ловящей муху. Как раз в это время, будто по заказу, в международных новостях замелькало имя индийской «Королевы бандитов», и я решил: вот мой источник вдохновения. Десятки трупов, полсотни уголовных дел - шутка ли?
Но когда углубился в тему, понял: нет, это совсем другая история. И совсем про другое.
Не про хладнокровную художницу смерти, а про женщину, у которой однажды лопнуло терпение. Помню, как, ознакомившись с биографией Пхулан Деви, я впервые испытал нечто вроде симпатии к воинствующему, экстремистскому феминизму.
Впрочем, не думаю, что она считала себя феминисткой и вообще знала столь мудреное слово. Эта женщина даже не умела читать.

Она родилась в 1963 году в нищей деревеньке индийского штата Уттар-Прадеш, где людей живет в полтора раза больше, чем во всей России. Семья принадлежала к одной из низших каст – маллахов (рыбаков). С женщинами в этой среде обращались примерно так же, как с домашней скотиной.
Девочка с раннего возраста отличалась независимым нравом, что само по себе большая редкость. Родственники избавились от строптивицы, выдав ее, одиннадцатилетнюю, замуж в дальнюю деревню. Обменяли на корову и велосипед.
Мало того, что Пхулан была ребенком, а муж - не первой молодости. Он еще и оказался редкой сволочью: и бил, и насиловал. Она так и не выросла, осталась ростом метр сорок с чем-то сантиметров.
Когда Пхулан убегала, родственники доставляли ее обратно, на расправу. Так продолжалось три года. Невероятно, но девочка все-таки сумела настоять на своем: в конце концов муж плюнул и выгнал ее прочь.
Так она попала из одной беды в другую. Изгнанная жена считалась в родной общине опозоренной, почти неприкасаемой. Никто не стал заступаться за Пхулан, когда ее обворовал двоюродный брат. Она пожаловалась в полицию – и сама угодила за решетку. Три дня ее избивали и насиловали. Кажется, с этого момента она стала мужененавистницей.


Пхулан Деви

Но и это было еще не худшее из несчастий, которые приготовила ей судьба. В шестнадцать лет девушку похитила шайка бандита Бабу Гуджара. Сначала всё было предсказуемо: несколько дней главарь измывался над пленницей. Потом произошло чудо. Один из разбойников, не выдержав, пристрелил мерзавца и – еще одно чудо – не ради того, чтобы попользоваться самому, а из сострадания.
читать дальшеОчевидно, Пхулан впервые в жизни поняла, что не все мужчины - исчадия ада. Она влюбилась в этого человека (его звали Викрам Маллах), а поскольку никакого другого ремесла кроме бандитизма ее любимый не знал, Пхулан тоже стала налетчицей. Смелости ей было не занимать, владеть оружием она научилась быстро, и тут у девушки началась совсем другая жизнь.
Шайка грабила поезда, нападала на деревни, жители которых принадлежали к привилегированным кастам, брала в заложники богатых землевладельцев. Поразительно, что вся эта ковбойско-махновская эпопея разворачивалась в современной Индии.
Не преминула Пхулан навестить и своего драгоценного муженька. Выволокла из дома, пырнула ножом – но не до смерти. Убивать она станет позже, после новых потрясений.
Любовная идиллия разбойницы длилась недолго. Двое участников шайки убили Викрама, а его жену отвезли в свою деревню Бехмай. Семнадцатилетнюю Пхулат держали взаперти. Деревенские мужчины терзали ее день за днем и всё не могли насытиться. Ее водили голой по улицам, осыпали оскорблениями. Продолжалось это три недели. Потом девушке удалось убежать.
Пройдя через всё это, потеряв любимого, она будто стала другим человеком. Собрала новую шайку и сама ее возглавила (поразительное явление для Индии). Объявила себя служительницей Дурги, богини разрушения и смерти.


Кто пригодился в прототипы моей Жанны Богомоловой – так это Дурга

14 февраля 1981 года банда, переодетая в полицейскую форму, ворвалась в деревню Бехмай – ту самую. Хватали всех мужчин. Кто-то из них был в числе обидчиков Пхулан, кто-то нет. «Королева бандитов» (так ее прозвала пресса) отдавала приказы через мегафон. 22 человека были расстреляны.
От этой бойни содрогнулась вся Индия. Полиция устроила несколько больших облав, но поймать шайку не смогла.
Еще целых два года Пхулан Деви терроризировала богатые деревни, не трогая людей из низших каст, из-за чего заслужила репутацию индийского «Робин Гуда». В конце концов сама Индира Ганди - женщина, сумевшая доказать свое превосходство над мужчинами совсем другим способом – предложила разбойнице сдаться в обмен на снисхождение.
Пхулан выторговала членам своей банды небольшие срока и на публичной церемонии, в присутствии десяти тысяч зрителей, сложила оружие перед портретом Махатмы Ганди.


«Королева бандитов» и ее люди сдаются (почему у двоих на газетном снимке замазаны лица, не знаю)

Следствие по ее делу (вернее, 48 делам) длилось одиннадцать лет. Всё это время Пхулан находилась в тюрьме. Там представители сильного пола поглумились над ее телом еще раз: во время гинекологической операции хирург нарочно удалил ей яичники, заявив, что «нечего плодить новых Пхулан Деви».
Тем временем «Королева бандитов» стала международной звездой. Про нее писали книги, даже вышел художественный фильм, имевший успех.

В конце концов ее помиловали – несмотря на все преступления, общественное мнение было на стороне Пхулан Деви.
После освобождения бывшая разбойница (ей было едва за тридцать) перестала поклоняться богине смерти и приняла буддизм. Создала партию, защищающую представителей низших каст. Стала депутатом парламента, вышла замуж.


Защищать права можно не только с винтовкой, но и с микрофоном
Но хеппи-энда у этой даже не голливудской, а болливудской истории не вышло.
21 июля 2001 года, как раз когда я мучился в поисках женщины-убийцы, на Пхулан Деви около ее дома напали трое мужчин в масках. Всадили пять пуль, застрелили телохранителя.
Кажется, это была месть за расстрел в деревне Бехмай.

Ужасная жизнь, ужасная смерть
Нет, считать злодейкой это женщину я не согласен. Она, конечно, поступила ужасно, когда схватила и расстреляла всех тех мужчин из деревни Бехмай, не разбирая, кто прав, кто виноват. Хотя вообще-то все они виноваты. Потому что три недели наблюдали за происходящим – и никто не заступился.
Знаю, что я не прав. Но на месте правительства я бы эту женщину тоже в конце концов помиловал.
А вы?

@темы: люди

В эпоху Средневековья самые ужасающие бедствия казались ничтожными по сравнению с массовыми инфекционными заболеваниями, уносившими больше жизней, чем война или голод. Только в XIV веке от колоссальной эпидемии чумы скончалось около трети жителей Европы. История человечества насчитывает три пандемии бубонной чумы (от греч. bubon — «опухоль в паху»), одной из которых была «чума Юстиниана». В 542 году болезнь появилась в Египте, откуда распространилась вдоль северного берега Африки и в Западной Азии. Из Сирии, Аравии, Персии и Малой Азии эпидемия перекинулась на Константинополь, быстро приняла опустошительный характер и не оставляла город в течение нескольких лет. От болезни ежедневно умирало 5 — 10 тысяч человек; бегство только способствовало распространению инфекции. В 543 году вспышки чумы отмечены в Италии, Галии, в селениях левого берега Рейна, а в 558 году «черная смерть» вернулась в Константинополь. Впоследствии чума появлялась регулярно, почти каждое десятилетие, нанося огромный ущерб европейским государствам.

Эпидемия чумы в средневековом городе


Помимо бубонной формы, характеризовавшейся появлением на теле темных опухолей, наблюдались другие формы этой болезни, например легочная или молниеносная, при которой отсутствовала симптоматика и смерть настигала, казалось, здорового человека. По старинным гравюрам можно составить мнение о масштабах трагедии, вызванной полным бессилием медиков перед смертельной инфекцией. читать дальшеОпустошительное действие чумы ярко выражено в строках поэмы А. Пушкина «Пир во время чумы»:

Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта;
Нива праздно перезрела;
Роща темная пуста;
И селенье, как жилище
Погорелое стоит,
Тихо все, одно кладбище
Не пустеет, не молчит.
Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Успокоить души их!
Поминутно места надо
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой!

Люди погибали через несколько часов после заражения, едва успев осознать свое состояние. Живые не успевали хоронить мертвых, и трупы лежали на улицах, наполняя город ядовитым зловонием. В отсутствие эффективных лекарств врачам оставалось уповать на Бога и уступать место человеку с «черной повозкой». Так называли могильщика, чьи услуги были действительно необходимы: своевременное сжигание трупов отчасти способствовало снижению заболеваемости. Замечено, что люди, обслуживающие город во время эпидемии, заражались гораздо реже своих сограждан. В исторических хрониках зафиксированы удивительные факты выборочности, когда болезнь обходила стороной целые кварталы или отдельные дома.

Ужасный демон приснился мне: весь черный, белоглазый…
Он звал меня в свою тележку, в ней лежали мертвые и лепетали
Ужасную неведомую речь… Скажите мне, во сне ли это было?
Хоть улица вся наша безмолвное убежище от смерти,
Приют пиров, ничем невозмутимых,
Эта черная телега имеет право всюду разъезжать.

Самые печальные страницы истории связаны со второй пандемией чумы, начавшейся в 1347 году. За 60 лет господства «черной смерти» в Европе погибло 25 миллионов человек, то есть приблизительно четверть населения континента, включая жителей Англии и Гренландии. Согласно средневековым хроникам, «из-за чумы обезлюдели целые деревни и города, замки и рынки настолько, что на улице трудно было найти живого человека. Зараза была такой сильной, что тот, кто коснулся больного или мертвого, скоро сам захватывался болезнью и умирал. Одновременно хоронили исповедавшихся и исповедников. Страх смерти удерживал людей от любви к ближнему и священника от исполнения последнего долга перед усопшими».

Во Франции жертвами второй пандемии чумы стали Жанна Бурбонская, супруга французского короля Филиппа Валуа; Жанна Наваррская, дочь Людовика X. Испания и Германия похоронили своих правителей Альфонса Испанского и Гюнтера; погибли все братья шведского короля. После того как болезнь отступила, жители многих городов Европы возвели памятники жертвам чумы. Достоверные события, связанные с эпидемией, отражались в литературе и живописи.

Итальянский писатель Джованни Боккаччо (1313–1375 годы) находился во Флоренции в 1348 году. Потрясенный смертью отца и всеми ужасами, пережитыми за несколько лет обитания в зараженном городе, он описал эпидемию чумы в знаменитом романе «Декамерон». Боккаччо стал единственным литератором, представившим «черную смерть» не только в качестве исторического факта или аллегории. Сочинение представляло собой 100 историй, рассказанных от имени благородных флорентийских дам и молодых людей. Повествование проходило на фоне эпидемии чумы, от которой благородное общество пряталось в загородном поместье. Автор рассматривал чуму как социальную трагедию или кризис состояния общества в период перехода от Средневековья к Новому времени.

В разгар эпидемии в больших городах ежедневно умирало 500 — 1200 человек, и погребать в земле столь огромное количество умерших оказалось невозможным.

Папа Римский Климентий VI, находившийся тогда в Авиньоне (Южная Франция), освятил воды реки Роны, разрешив бросать в нее трупы. «Счастливые потомки, вы не будете знать таких адских несчастий и сочтете наше свидетельство о них за страшную сказку», — восклицал итальянский поэт Франческо Петрарка, сообщая в письме о трагедии прекрасного итальянского города Флоренции. В Италии от чумы скончалось около половины населения: в Генуе — 40 тысяч, в Неаполе — 60 тысяч, во Флоренции и Венеции умерло 100 тысяч, человек, что составляло две трети населения.

Предположительно чума была завезена в Западную Европу из Восточной Азии, через порты Северной Африки попала в Геную, Венецию и Неаполь. По одной из версий, к берегам Италии прибивались корабли с вымершими от чумы экипажами. Корабельные крысы, вовремя не покинувшие судна, обосновались в портовых городах и передавали смертельную заразу через блох, которые являлись носителями, так называемых чумных палочках. На замусоренных улицах крысы нашли идеальные условия для обитания. Через крысиных блох заражались почва, зерно, домашние животные, люди.

Костюм средневекового врача


Современные медики связывают эпидемический характер чумы с ужасающей антисанитарией средневековых городов, с точки зрения гигиены невыгодно отличавшихся от античных полисов. С падением Римской империи ушли в прошлое полезные санитарно-гигиенические достижения древности, перестали исполняться и постепенно забылись строгие предписания, касающиеся ликвидации отбросов. Бурный рост европейских городов, лишенных элементарных гигиенических условий, сопровождался накоплением бытовых отходов, грязи и нечистот, увеличением численности мух и крыс, ставших переносчиками различных инфекций.

Английские крестьяне переселялись на новое место жительства в города, захватив вместе со скарбом домашний скот и птицу. По узким кривым улочкам Лондона бродили гуси, утки, свиньи, смешивая экскременты с грязью и отбросами. Немощеные, изрытые колеями улицы походили на клоаки. Груды отходов вырастали до немыслимых пределов; только после того, как зловоние становилось невыносимым, кучи сгребали в конец улицы и временами сваливали в Темзу. Летом солнечные лучи не проникали сквозь едкую толщу пыли, а после дождя улицы превращались в непроходимые болота. Не желая утопать в грязи, практичные германцы изобрели специальную «весеннюю обувь горожанина», представлявшую собой обычные деревянные ходули. Торжественный въезд германского императора Фридриха III в Ресттлинген едва не закончился драмой, когда лошадь монарха по круп увязла в нечистотах. Самым благоустроенным городом Германии считался Нюрнберг, по улицам которого запрещалось бродить свиньям, дабы они «не гадили и не портили воздух».

Каждое утро горожане опорожняли ночные горшки прямо из дверей или окон, порой выливая пахучую жидкость на голову прохожему. Однажды такая неприятность случилась с французским королем Людовиком IX. После этого монарх издал указ, разрешавший жителям Парижа выливать нечистоты в окно только после троекратного окрика «Берегись!». Вероятно, парфюмерию изобрели для того, чтобы легче переносить зловоние: первые духи выпускались в виде ароматических шариков, которые средневековые аристократы прикладывали к носу, проезжая по городским улицам.

Голландский теолог Эразм Роттердамский (1467–1536 годы), посетивший Англию в начале ХVI века, навсегда остался ярым противником британского образа жизни. «Все полы здесь из глины и покрыты болотным камышом, — рассказывал он друзьям, — причем подстилку так редко обновляют, что нижний слой нередко лежит десятилетия. Он пропитан слюной, рвотой, мочой людей и собак, пролитым элем, смешан с объедками рыбы и другой дрянью. Когда меняется погода, от полов поднимается смрад, по моему мнению, весьма неполезный для здоровья».

В одном из описаний Эразма Роттердамского говорилось об узких, напоминающих извилистые лесные тропинки улочках Лондона, едва разделявших высокие дома, нависшие по обеим сторонам. Непременным атрибутом «тропинок» был мутный поток, в который мясники бросали требуху, мыловары и красильщики сливали ядовитые остатки из чанов. Грязный ручей вливался в Темзу, в отсутствие канализации служившую сточной канавой. Ядовитая жидкость просачивалась в землю, отравляя колодцы, поэтому лондонцы покупали воду у разносчиков. Если традиционных 3 галлонов (13,5 литров) хватало на питье, приготовление пищи и ополаскивание ночных горшков, то о купании, стирке и мытье полов приходилось только мечтать. Малочисленные бани того времени одновременно являлись борделями, поэтому благочестивые горожане предпочитали мыться дома, устраивая купальню перед камином один раз в несколько лет.

Весной города населяли пауки, а летом одолевали мухи. Деревянные части зданий, полы, постели, платяные шкафы кишели блохами и вшами. Одежда «цивилизованного» европейца была чистой только после покупки. Бывшие крестьяне стирали согласно деревенскому обычаю, используя смесь навоза, крапивы, цикуты и мыльной крошки. Обработанная подобной субстанцией одежда смердела хуже, чем грязная, оттого ее стирали в случае крайней необходимости, например после падения в лужу.

Пандемия чумы предоставила медикам XIV столетия огромный материал для изучения чумы, ее признаков и способов распространения. В течение долгих веков люди не связывали повальные болезни с антисанитарными условиями существования, приписывая недуги божественному гневу. Только самые отважные лекари пытались применить хоть и примитивную, но реальную терапию. Пользуясь отчаянием родственников зараженного, многочисленные самозванцы «из числа кузнецов, ткачей и женщин» «лечили» посредством магических ритуалов. Невнятно бормоча молитвы, часто применяя сакральные знаки, знахари давали больным снадобья сомнительного свойства, одновременно взывая к Богу.

В одной из английских хроник описана процедура излечения, во время которой уже лекарь читал заклинания сначала в правое ухо, затем в левое, следом в подмышечные впадины, не забывал пошептать в заднюю часть бедер, и заканчивал врачевание произнесением «Отче наш» рядом с сердцем. После этого пациент, по возможности собственной рукой, писал на листе лавра сакральные слова, подписывал свое имя и клал лист под голову. Подобная процедура обычно завершалась обещанием быстрого выздоровления, но больные умирали вскоре после ухода лекаря.

Эразм Роттердамский одним из первых отметил взаимосвязь гигиены и распространения повальных болезней. На примере англичан богослов осуждал дурные обычаи, способствовавшие переходу отдельных недугов в эпидемии. В частности, критиковались переполненные, плохо проветриваемые гостиницы, где даже днем стоял полумрак. В лондонских домах редко менялось постельное белье, домашние пили из общей чашки и целовались со всеми знакомыми при встрече на улице. Общество принимало воззрения голландского теолога с сомнением, подозревая в его словах отсутствие веры: «Он слишком далеко зашел, подумать только, он говорит, что распространению заразы содействуют даже такие священные традиции, как исповедь, омовение детей в общей купели, паломничество к дальним гробницам! Его ипохондрия известна; на предмет собственного здоровья он переписывается с большим количеством докторов, посылая ежедневные отчеты о состоянии мочи».

После опустошительной эпидемии XIV века ученым пришлось признать инфекционный характер чумы и начать разработку мер по предотвращению ее распространения. Первые карантины (от итал. quaranta gironi — «сорок дней») появились в портовых городах Италии в 1348 году. По распоряжению магистратов приезжих вместе с товаром задерживали на 40 дней. В 1403 году итальянцы организовали на острове Лазаря стационар, где монахи ухаживали за пациентами, заболевшими на морских судах во время вынужденного задержания. Позже подобные больницы стали называться лазаретами. К концу XV столетия в королевствах Италии действовала разумная карантинная система, позволявшая без затруднений изолировать и лечить людей, приезжавших из зараженных стран.

Идея изоляции инфекционных больных, вначале касавшаяся чумы, постепенно распространилась на другие заболевания. Начиная с XVI века монахи ордена Святого Лазаря принимали в свои больницы прокаженных. После бесславного завершения Крестовых походов в Европе появилась проказа (лепра). Страх перед неизвестным заболеванием, уродовавшим не только облик, но и психику человека, определил нетерпимое отношение к несчастным со стороны общества, светских и церковных властей. В настоящее время выяснено, что лепра не столь заразна, как ее представляли средневековые обыватели. Еще не зарегистрировано ни одного случая заражения врачей или санитарок в современных лепрозориях, хотя персонал находится в непосредственном контакте с инфицированными.

Период от заражения до смерти часто длился несколько десятков лет, но все томительные годы больной человек официально считался умершим. Прокаженных публично отпевали в храме и объявляли мертвыми. До появления приютов эти люди собирались в колониях, устроенных вдали от любых поселений на специально отведенных участках. «Мертвым» запрещали работать, однако позволяли просить подаяние, пропуская за городские стены только в назначенные дни. Одетые в черные хламиды и шляпы с белой лентой, прокаженные скорбной процессией ходили по улицам, отпугивая встречных звоном колокольчика. Делая покупки, они молча указывали на товар длинной тростью, а на узких улочках прижимались к стенам, сохраняя предписанное расстояние между собой и прохожим.

По окончании Крестовых походов проказа распространилась по Европе в невиданных масштабах. Такого количества больных не было в древности и не будет в будущем. Во времена правления Людовика VIII (1187–1226 годы) на территории Франции работало 2 тысячи приютов для прокаженных, а на континенте их было около 19 тысяч. С началом Ренессанса заболеваемость лепрой стала ослабевать и почти исчезла в Новое время. В 1892 году мир потрясла новая пандемия чумы, но болезнь возникла и осталась в Азии. Индия потеряла 6 млн. своих граждан, через несколько лет чума появилась на Азорских островах и дошла до Южной Америки.

Помимо «черной смерти», жители средневековой Европы страдали от «красной смерти», называя так моровую язву. Согласно греческой мифологии, царь острова Крит, внук легендарного Миноса, однажды во время бури обещал Посейдону за возвращение домой принести в жертву первого встречного. Им оказался сын правителя, но жертва посчиталась неугодной, и боги покарали Крит моровой язвой. Упоминание об этой болезни, которую часто считали одной из форм чумы, встречалось в древнеримских хрониках. Эпидемия моровой язвы началась в осажденном Риме 87 года до н. э., став следствием голода и отсутствия воды. Симптоматика «красной смерти» описана в рассказе американского писателя Эдгара По, представившего болезнь в образе фантастического существа: «Уже давно опустошала Англию Красная смерть. Ни одна эпидемия еще не была столь ужасной и губительной. Кровь была ее гербом и печатью — жуткий багрянец крови!

Неожиданное головокружение, мучительная судорога, потом изо всех пор начинала сочиться кровь и приходила смерть. Едва на теле жертвы, и особенно на лице, выступали багровые пятна, никто из ближних уже не решался оказать поддержку или помощь зачумленному. Болезнь, от первых ее симптомов до последних, протекала меньше получаса».

Первые санитарно-технические системы в европейских городах начали строиться только в XV столетии. Инициатором и главой сооружения гидротехнических комплексов в польских городах Торуни, Ольштыне, Вармии и Фромброке был великий астроном и врач Н. Коперник. На водонапорной башне во Фромброке до настоящего времени сохранилась надпись:

Здесь покоренные воды течь принуждены на гору,
Чтоб обильным ключом утолить жителей жажду.
В чем отказала людям природа —
Искусством преодолел Коперник.
Это творенье, в ряду других —
Свидетель его славной жизни.

Благотворное действие чистоты отразилось на характере и частоте эпидемий. Устройство водопроводов, канализации, регулярный вывоз мусора в европейских городах помогли избавиться от самых страшных болезней Средневековья — таких, как чума, холера, черная оспа, проказа. Однако продолжали свирепствовать инфекции респираторного (дыхательного) характера, печально известные жителям холодного Европейского континента также с незапамятных времен.

В XIV веке европейцы узнали загадочный недуг, выражавшийся в обильной потливости, сильной жажде и головной боли. По основному симптому болезнь назвали потницей, хотя с точки зрения современной медицины это была одна из форм гриппа с осложнением на легкие. Время от времени болезнь возникала в разных странах Европы, но чаще всего тревожила жителей туманного Альбиона, вероятно, поэтому она получила второе название — «английский пот». Внезапно заболев, человек обильно потел, его тело становилось красными и нестерпимо смердело, затем появлялась сыпь, переходящая в струпья. Больной умирал в течение нескольких часов, даже не успевая обратиться к врачу.

По сохранившимся записям английских лекарей можно восстановить ход очередной эпидемии в Лондоне: «Люди замертво падали во время работы, в церкви, на улице, часто не успевая добрести до дома. Некоторые умирали, открывая окно, другие переставали дышать, играя с детьми. Более крепких потница убивала за два часа, другим хватало и одного. Иные гибли во сне, иные агонизировали в момент пробуждения; население умирало в веселье и печали, отдыхе и трудах. Погибали голодные и сытые, бедные и богатые; в иных семья поочередно умирали все домочадцы». В народе ходил черный юмор о тех, кто «веселился за обедом и преставился за ужином». Внезапность заражения и столь же быстрая смерть вызывали немалые трудности религиозного характера. Родственникам обычно не хватало времени, чтобы послать за духовником, человек умирал без соборования, забирая на тот свет все свои грехи. В этом случае церковь запрещала предавать тело земле, и трупы складывали кучей за кладбищенской оградой.

Господь, людское горе утоли,
В счастливый край детей своих пошли,
Час смерти и несчастья отдали…

Человеческие потери от потницы были сравнимы только со смертностью во время чумы. В 1517 году погибло 10 тысяч англичан. Люди в панике покидали Лондон, но эпидемия захватила всю страну. Города и деревни пугали опустевшими домами с заколоченными окнами, пустыми улицами с редкими прохожими, которые «на заплетающихся ногах тащились домой умирать». По аналогии с чумой потница поражала население выборочно. Как ни странно, первыми заражались «юные и красивые», «полные жизни мужчины среднего возраста». Бедные, худые, слабые здоровьем мужи, а также женщины и дети имели большой шанс выжить. Если такие лица заболевали, то довольно легко переносили кризис, в итоге быстро выздоравливая. Состоятельные граждане крепкого телосложения, напротив, умирали в первые часы болезни. В хрониках сохранились рецепты профилактических снадобий, составленных знахарями с учетом суеверий. Согласно одному из описаний, требовалось «измельчить и смешать паслен, цикорий, осот, календулу и листья пролески». В тяжелых ситуациях предлагался более сложный метод: «Смешать 3 большие ложки слюны дракона с 1/2 ложки измельченного рога единорога». Порошок из рога единорога стал непременным компонентом всех лекарств; считалось, что он мог сохранять свежесть в течение 20–30 лет, причем только увеличивая свою действенность. Вследствие фантастичности этого животного препарат существовал только в воображении знахарей, поэтому люди умирали, не находя реальной врачебной помощи.

Самая опустошительная эпидемия потницы в Англии совпала с правлением короля Генриха VIII, как известно, прославившегося своей жестокостью. В народе ходили слухи о том, что в распространении заразы повинны Тюдоры и «пот» не прекратится до тех пор, пока они занимают трон. Тогда медицина показала свое бессилие, укрепив веру в сверхъестественную природу болезни. Врачи и сами больные не считали потницу недугом, называя ее «Христовым наказаньем» или «карой Господа», прогневанного на людей за непослушание. Однако летом 1517 года монарх поддержал своих подданных, неожиданно оказавшись лучшим лекарем в государстве.

Похоронив большую часть свиты, королевское семейство пережидало эпидемию в «удаленном и тихом жилище». Будучи «красивым, полным мужчиной среднего возраста», Генрих опасался за свою жизнь, решив бороться с потницей посредством микстур собственного приготовления. Фармацевтический опыт короля успешно завершился приготовлением снадобья, названного «корнем силы». В состав лекарства входили корни имбиря и руты, смешанные с ягодами бузины и листьями шиповника. Профилактическое действие наступало после 9 дней приема смеси, предварительно настоянной на белом вине. Автор метода рекомендовал держать микстуру «Божьей милостью готовой круглый год». В том случае, если болезнь наступала до окончания курса профилактики, то потница изгонялась из тела с помощью другого снадобья — экстракта скабиозы, буковицы и кварты (1,14 л) сладкой патоки. В критической стадии, то есть с появлением сыпи, Генрих советовал нанести «корень силы» на кожу и заклеить пластырем.

Несмотря на убежденность короля в несокрушимой силе своей методы, «вылеченные» им придворные осмеливались умирать. В 1518 году смертность от потницы усилилась, но к известному заболеванию добавились корь и оспа. В качестве предупредительной меры вышел запрет появляться на улице людям, похоронившим родственника. Над дверями домов, где находился больной человек, развешивались пучки соломы, напоминавшие прохожим об опасности заражения.

Французский философ Эмиль Литтре сравнивал эпидемии с природными катаклизмами: «Порой приходится видеть, как почва внезапно колеблется под мирными городами и здания рушатся на головы жителей. Так же внезапно смертельная зараза выходит из неизвестной глубины и своим губительным дуновением срезает человеческие поколения, как жнец срезает колосья. Причины неизвестны, действие ужасно, распространение неизмеримо: ничто не может вызвать более сильной тревоги. Чудится, что смертность будет безгранична, опустошение будет бесконечно и что вспыхнувший пожар прекратится только за недостатком пищи».

Колоссальные масштабы заболеваемости внушали людям ужас, вызывая смятение и панику. Одно время медики представляли публике результаты географических наблюдений, пытаясь связать повальные болезни с землетрясениями, якобы всегда совпадавшими с эпидемиями. Многие ученые приводили теорию миазмов, или «заразных испарений, порождающихся подземным гниением» и выходящих на поверхность земли во время извержения вулканов. Астрологи предлагали собственную версию природы эпидемий. По их мнению, болезни возникают вследствие неблагоприятного расположения звезд над определенным местом. Рекомендуя согражданам покинуть «нехорошие» места, звездочеты были во многом правы: уходя из пораженных городов, люди уменьшали скученность, невольно способствуя снижению заболеваемости.

Одна из первых научно обоснованных концепций была выдвинута итальянским врачом Джироламо Фракасторо (1478–1553 годы). В своей главной работе, трехтомнике «О контагии, контагиозных болезнях и лечении» (1546), ученый изложил систематическое учение об инфекции и путях ее передачи. Фракасторо учился в «Патавинской академии» в Падуе, где получил степень профессора и остался преподавать. Падуанский университет в свое время окончили Г. Галилей, С. Санторио, А. Везалий, Г. Фаллопий, Н. Коперник и У. Гарвей. Первый раздел книги посвящен общим теоретическим положениям, полученным из анализа трудов великих предшественников — Гиппократа, Аристотеля, Лукреция, Рази и Авиценны. Описание повальных болезней размещено во втором томе; Фракасторо рассматривал все известные формы кори, оспы, малярии, потницы, не упустив деталей в рассуждениях о бешенстве, малярии и проказе. В последней части представлены старинные и современные автору методики лечения.

Фундаментальный труд итальянского медика положил начало научной терминологии, касающейся заразных болезней, их природы, распространения и способов борьбы с эпидемиями. Отрицая популярную теорию миазмов, Фракасторо предложил коллегам свое учение о «контагии». С точки зрения профессора из Падуи, имели место три способа передачи заразного начала: телесный контакт, через предметы и воздушным путем. Словом «контагия» называлась живая размножающаяся сущность, выделяемая пораженным организмом. Будучи уверен в специфичности возбудителя заразы, Фракасторо ввел понятие «инфекция» (от лат. inficere — «внедряться, отравлять»), под которым понимал незаметное внедрение «контагии» в тело здорового человека и его «порчу». Тогда же в медицине прижилось слово «дезинфекция», а в XIX веке последователь итальянского медика, врач из Германии К. Гуфеланд впервые применил обозначение «инфекционные болезни».

С ослаблением чумы и проказы в Европу пришла новая напасть: в конце XV века континент охватила эпидемия сифилиса. Самой достоверной причиной появления этой болезни представляется версия о зараженных моряках с кораблей Колумба. Американское происхождение люэса, как иначе называли сифилис, в 1537 году подтвердил испанский врач Диас де Исла, которому пришлось лечить экипаж судна, прибывшего с острова Гаити. Венерические заболевания существовали еще в каменном веке. Болезни, передающиеся половым путем, упоминались в античных рукописях и всегда связывались с любовным излишеством. Однако в отсутствие знаний о природе отрицалось их инфекционное начало, способность передаваться через общую посуду или внутриутробно, то есть от матери к ребенку. Современным медикам известен возбудитель сифилиса, коим является бледная трепонема, как и то, что своевременное лечение обеспечивает полное выздоровление.

Внезапное стремительное распространение люэса привело средневековых врачей в недоумение, хотя прослеживалась явная взаимосвязь с длительными войнами и массовыми передвижениями богомольцев. Едва начавшееся стремление к гигиене вновь пошло на спад: стали закрываться публичные бани, ранее настоятельно рекомендовавшиеся населению с целью профилактики привычной заразы. Помимо сифилиса, несчастные жители Европы страдали от эпидемий оспы. Смертность от болезни, отличавшейся сильной лихорадкой и сыпью, оставляющей рубцы на лице и теле, была чрезвычайно высока. Вследствие быстрой передачи через воздух от оспы ежегодно умирало до 10 миллионов человек, причем болезнь сводила в могилу людей любого возраста, звания и материального положения.

www.e-reading-lib.org/chapter.php/83377/23/Gric...

@темы: история

Поразительная разносторонность французского хирурга Амбруаза Паре (1510–1590 годы) выгодно отличала его от коллег. Не имея специального образования, он являлся автором новаторских методов лечения, изобретателем ортопедических конструкций и прекрасным литератором, описывавшим свои опыты в книгах. Паре родился в семье бедного ремесленника Анже (Франция) и еще мальчиком поступил учеником в мастерскую цирюльника. В медицину он пришел семнадцатилетним юношей, когда проходил практику в парижской больнице Отель-Дье. Спустя два года практикант стал профессиональным цирюльником-хирургом и в этом качестве поступил на военную службу в 1536 году. Участие во многих военных походах позволило молодому французу приобрести бесценный опыт полевого медика.

Первое сочинение Паре называлось «Способ лечить огнестрельные раны, а также раны, нанесенные стрелами, копьями и др.» (1545). Книга была написана на французском языке, так как автор не знал латыни. Вследствие доступности изложения и полезного содержания труд получил широкое распространение. В то время лучшим средством лечения огнестрельных ран считалось кипящее масло. Малая изученность пулевых ранений обусловила немалые трудности в их лечении. В большинстве случаев появлялись осложнения общего характера: у раненого начиналась гангрена, причина которой виделась в отравлении крови. Считалось, что в организм проникает «пороховой яд», а лучшим средством лечения являлось уничтожение остатков пороха. Во избежание распространения «порохового яда» рану прижигали каленым железом по методу Г. Герсдорффа, а также заливали ее кипящей смолой. Вблизи палатки цирюльника постоянно горел костер, на котором висел котелок с кипящим маслом.

Амбруаз Паре


читать дальшеВ первые годы молодой хирург работал традиционным методом, применяя прижигание и смолы, хотя осуждал столь жестокое обращение с ранеными, и без того переживавшими адские муки. Во время итальянской кампании 1537 года после одного из сражений раненых было так много, что у цирюльника не хватило горячей смолы. В отсутствии надлежащих средств Паре смазывал раны смесью яичного желтка, розового и терпентинного (хвойного) масел, прикрывая больное место чистой повязкой.

Впервые нарушив принятую методику, армейский доктор всю ночь не мог уснуть, опасаясь увидеть пациентов умершими от отравления. «К своему изумлению, — отметил Паре в дневнике, — рано утром я застал раненых бодрыми, хорошо выспавшимися, с ранами невоспаленными и неприпухшими. В то же время других, раны которых были залиты кипящим маслом, я нашел лихорадящими, с сильными болями и с припухшими краями ран. Тогда я решил более так жестоко не прижигать несчастных». В последующие дни медик убедился в своей правоте: раны, обработанные «хвойно-яичным бальзамом», заживали скорее, чем перевязанные по всем старым правилам хирургического искусства. Именно с этого открытия Паре началась новая, практика лечения огнестрельных ранений.

Используя двухлетний полевой опыт в книге «Способ лечить…», автор отверг теорию об отравляющем воздействии пороховой сажи. Категорически отрицая применение горячих масел, он указал на причину особой тяжести огнестрельных ран. Опасность, по его мнению, состояла в обширном и глубоком повреждении кожной ткани. После выхода книги костры у палаток полевых цирюльников стали встречаться реже и через несколько лет погасли совсем. Объясняя свой рациональный подход, подчеркивая веру в целительные силы природы, Паре говорил: «Я его перевязал, а Бог вылечил». Его простые и оригинальные методики сыграли немаловажную роль в превращении хирургии из ремесла в область научной медицины.

Другое крупное открытие Амбруаза Паре состоит в перевязке кровеносных сосудов во время хирургической операции. Единственной хорошо разработанной областью средневековой хирургии являлись небольшие кровотечения. Медики умели быстро останавливать кровь, прижимая к ране губку или сухой кусок полотна, часто пропитанные лекарственным средством. Однако при сильном кровотечении, которое возникало при ампутации конечностей, эта методика не давала стопроцентного результата. Отметив, что свертываемость улучшается от действия высокой температуры, хирурги обрабатывали рану раскаленными ножами, позже внедрив специальный инструмент.

Тщеславные медики изготавливали ножи из драгоценных металлов, чем нередко укорачивали жизнь своих пациентов, умиравших от потери крови. Один из военных хирургов ввел в практику погружение свежей культи в кипящую смолу. Изуверская процедура производила некоторый эффект в плане остановки крови, но большинство пациентов погибало от нестерпимой боли. Варварский способ не получил распространения и был заменен перевязкой ампутированной конечности немного выше прооперированного места. Этот метод также имел большой недостаток: кровотечение, прекратившееся в ходе операции, возобновлялось, стоило только снять жгут. Если несчастный не умирал, то рана заживала с трудом вследствие омертвения тканей на зажатом участке.

Проанализировав практику коллег, Амбруаз Паре применил собственный метод. Он надрезал кожу выше нужного участка, обнажал крупные кровеносные сосуды и перевязывал их обычной ниткой. Во время операции кровоточили только мелкие сосуды, которые подвязывались по мере необходимости. Знаменитая нить Паре определила переворот в технике оперативного лечения, избавив медиков от борьбы с кровотечением. Этот способ с успехом применяется современными хирургами.

Оставив военную службу, Паре много практиковал, внедряя в хирургию новые открытия. Он создал несколько новых хирургических инструментов.

Кроме того, он изобрел, описал и применял искусственные конечности и суставы. Большинство протезов было изготовлено уже после смерти медика, в соответствии с оставленными им чертежами.

Помимо создания научных трудов по анатомии, физиологии и внутренним болезням, талант Паре распространялся на акушерство, причем не только теоретическое. В 1552 году его пригласили на службу в качестве придворного медика французского короля Генриха II. Монарх узнал об искусстве военного цирюльника, прочитав «Руководство по извлечению младенцев как живых, так и мертвых, из чрева матери» (1549 год). Новаторством в этой области послужило описание поворота плода на ножку. Метод Паре являлся модификацией древнеиндийского способа, к сожалению, забытого за многие века. Впоследствии Паре лечил королей Франциска II, Карла IX, Генриха III, не оставляя придворную службу до самой смерти. По слухам, в трагическую Варфоломеевскую ночь гугенота Паре спас Карл IX, приказавший запереть любимого врача в одной из комнат дворца.

narod-lekar.org/index.php?p=populyarnaya-istori...

@темы: история

16.11.2012 в 17:04

Пишет  Lenel:

прекрасное попертое у ПЧ
короче, я нашла объяснение всему муа-ха-ха!

Короче, залез я в холодильник, взял помидору, огурец, зелень, хотел салат сделать.Ну естественно, салат надо делать с майонезом, иначе какой нормальный человек его есть будет.Я все нарезал и вдруг понял, что майонез я забыл, ну с кем не бывает.Открываю холодильник, беру майонез и вдруг понимаю, что передо мной лежит сало.Никогда раньше не ел сала, а тут вдруг захотелось, ну думаю, раз захотелось, почему бы и не съесть. Пока заправил салат, нарезал сало, все как положено, покушал и тут вдруг все перефарбувалося у жовтоблакитний колiр, гул та рокiт, їбать у сраку, що за гомно, нічого не зрозуміло, вилазить із земли Тарас Шевченко и каже якусь хуйню про москалів і мораль, старий педаль, хулі йому у землі не лєжалось блядь? Відтепер окрім української мови я ніхуя не розумію. Здається сало було прокляте.

URL записи

@темы: смешное

@темы: картинки, смешное

19.11.2012 в 12:39

Пишет  tweed tea:

Народы и страны

Гуанчжоу, Китай, 1868
очень мне нравится эта дама!


Уэльс, UK, 1875

+++
Непал


Minho, Португалия


Minho, Португалия


Турция, 1869


Венгрия


Тебет


Ntwane woman, Kwarrielaagte,Africa


Перу


Перу


Перу


Украина


Самоа, 1890е





племя Зулу, Африка


Швеция


A Laguna Pueblo Woman and child


Венгрия, 1905


Венгрия, 1905


Латвия 1930е


Aha-lak-at-Nez,Perce,1907


Aha-lak-at-Nez,Perce,1907
потрясающе современно смотрится))


Aha-lak-at-Nez,Perce,1907


Бретань, Франция


Бретань, Франция


Бретань, Франция


Полтава, Украина, начало ХХ


Гессен, Германия, начало ХХ


Магдебург, Германия, начало ХХ


Маори, 1899


Маори, 1899


Dayaks woman from Rejang,Sarawak,Borneo 1910


Аляска, 1915


Аляска, 1915


Аляска, 1915


Аляска, 1924


Румыния


Марокко 1950е


Монголия, начало ХХ


Корея, конец XIX


Корея, конец XIX


Inuit woman,Greenland 1920s


Китай, 1901


Пекин, Китай, 1871-72


Армения, XIX


Армения, XIX


Армения, начало ХХ


Дания, 1900


Грузия, начало ХХ


Грузия, начало ХХ


Япония, XIX


Шотландия, UK, конец XIX


Шотландия, UK, солдат, 1890е


Греция, XIX


Греция 1910е


Бедуинская невеста, 1900е


Бедуины, начало ХХ


Россия, начало ХХ


Россия, начало ХХ


Палестина, конец XIX



Палестина, конец XIX


Jicarilla maiden. Photograph by Edward S. Curtis, taken c. 1907-1930.


Каир, Египет, 1920е


Египет, 1870е


Manchu Woman 19th century


Турция, 1899


Турция, 1870е


Германия, 1900


Бавария, германия, конец XIX


Пакистан, 1880е


Пакистан, 1880е


Китай, 1885


Семинолы, Флорида, США, 1920е


Семинолы, Флорида, США, 1920е


Charles American Horse, Sioux 1890


Бомбей, Индия, 1879


Royal Maharani Jamnabai of Baroda,1888


Индия, 1880


Уэльс, UK 1875


Уэльс, UK 1875


Уэльс, UK 1875


Уэльс, UK, 1890е


Buddhist high priest,Ikegami temple,Omari,1905,Japan


Reuben Black Boy and his Piegan Indian Family. It was created in 1910 by Edward S. Curtis.


Bull Chief, an Indian Warrior. It was made in 1908 by Edward S. Curtis.


picture of Bird On High Land, a Crow Indian Boy. It was created in 1908 by Edward S. Curtis.
какая чудесная прическа!


Марокканская невеста, 1920е


Марокко


Марокко, 1900е


Непал, 1890е


Wedding in Delsbo, Hälsingland


Delsbo,Sweden,1890-1910


Голландия


Моравия


Словакия


Словакия


Словакия




Вьетнам, 1910


Герцеговина




Шварцвальд, Германия, начало ХХ


Селизия, Германия, 1898


Померания, 1880е


Бавария


Баден, Германия


Украина




Алжир


Алжир


Алжир


1875


Тибет, 1900


Тибет, 1900


Portrait of a Samoan woman named Sulu, 1890s

URL записи

@темы: история, фото, география