Объяснение контроля сознания: экзотические и обыденные психологические манипуляции
Источник

Филип Зимбардо, Ph.D.
Сьюзен Андерсен, Ph.D.

Zimbardo P., Andersen S. Understanding Mind Control: Exotic and Mundane Mental Manipulations. In Recovery from Cults: Help For Victims of Psychological and Spiritual Abuse. Ed. M. D. Langone. W. W. Norton, NY, 1995.

Перевод с англ. — Е. Н. Волков, И. Н. Волкова.

© 1993 American Family Foundation

© 1999 Е. Н. Волков, перевод с англ.

Цель “стратегий контроля сознания” заключается в манипулировании мыслями, чувствами и поведением других в данном контексте в какой-то период времени, имеющем своим результатом относительно большую выгоду для манипулирующего, нежели для тех, кто подвергается воздействию. Производимые изменения могут точно фокусироваться или действовать на широкую сферу человеческих отношений. Они могут проявляться внезапно или развиваться постепенно, могут вызываться с осознанием какого-либо манипулятивного или убеждающего намерения агента изменения или без него, и они могут выливаться во временные или устойчивые перемены. Хотя некоторые типы контроля сознания используют то, что мы называем “экзотическими” методиками, такие, как гипноз, наркотики и назойливые атаки непосредственно на мозг, большинство форм контроля сознания, которые мы будем обсуждать, являются более обыденными (Schwitzgebel & Schwitzgebel, 1973; Varela, 1971; Weinstein, 1990). Они опираются на использование фундаментальных человеческих потребностей, чтобы добиваться уступчивости или подчинения желаемым правилам и поведенческим указаниям агента изменения (Deikman, 1990; Milgram, 1992). Хотя некоторые агенты изменения являются “профессионалами по (достижению) уступчивости”, работающими внутри институционального обрамления, особенно государственного, религиозного, военного или делового, многие другие являются “интуитивными убеждающими”, которые регулярно используют “метод тыка”, тактику домашних средств достижения податливости и эвристику для личной выгоды и контроля над другими, часто своими коллегами по работе, друзьями и родственниками (Cialdini, 1993; Zimbardo & Leippe, 1991).

Эта глава очерчивает в общих чертах некоторые виды использования стратегий контроля сознания и тактики, которые достигают своих результатов путем как экзотических, так и обыденных подходов; наше первейшее внимание, однако, уделяется предложению средств, усиливающих читательское сопротивление контролю сознания. Контекст этих предложений по уменьшению уязвимости человека для таких форм социального влияния вовлекает нас в базальный (фундаментальный), но не очевидный, диалектический спор с жизнью по поводу независимости/разъединенности и вовлеченности/пропитанности*.

В то время как полное подчинение культовым лидерам может вести к бросающимся в глаза примерам контроля сознания, менее явные формы контроля опираются на те же самые основные принципы: манипулирование мотивами; создание вознаграждений и назначение социальных наказаний, таких, как неприятие, осмеяние и отвержение. Даже в простых социальных ситуациях мы часто подвергаемся отрежиссированным играм по выманиванию денег. В ряде бродвейских театров, например, имеются подготовленные билетеры, которые вручают глянцевые программы женщинам с кавалерами, говоря с улыбкой: “Ваш личный сувенир на этом шоу, мадам”. “Благодарю”, — отвечает она и идет дальше, в то время как билетер твердо и официально шепчет ее компаньону: “Программа леди стоит полтора доллара, сэр”. С явно сдерживаемым негодованием провожатый платит полтора доллара. Программы редко возвращаются. Язык лести — “мадам”, “сэр”, “Ваш личный сувенир” — устанавливает сцену для уступчивости перед правилами, которые поддерживают образ цивилизованного, благородного поведения.

Пройдоха-владелец магазина одежды может использовать сценарий “проблем со слухом”, чтобы заманить знающих цены покупателей в трату лишних денег. Пробудив в ком-нибудь интерес к новым товарам, еще не имеющим ярлыка с ценой, он вызывает своего партнера, чтобы узнать продажную цену. Из задней комнаты компаньон кричит: “Восемьдесят шесть пятьдесят”, — как раз когда переговорное устройство портится. Занявшись на мгновение прибором, владелец с сомнением изучает товар и говорит: “Только пятьдесят долларов, хм? Хорошо, если это цена, значит, за столько вы это и будете иметь”. Затем, глядя покупателю прямо в глаза, он подчеркивает: “Но никаких бесплатных дополнений за эту сумму”. Думая, что они уходят, заключив “действительную сделку”, покупатели склонны платить наличными на месте — за предмет одежды, стоящий в действительности насколько-то меньше того, что они платят.

Большинство из нас понимает — постфактум, — что нас можно подловить, когда в убедительном контексте манипулятор готов тратить время, напрягать усилия и изобретательность, чтобы обмануть нас. Фактически ежегодно миллионы американцев платят тысячи долларов автомобильным механикам за труд, который не производился, и за запчасти, которые не поставлялись. В 1978 г. было документально засвидетельствовано (Renberger, 1978), что более двух миллионов американцев подверглись хирургическим операциям, которые им были не нужны, на сумму более четырех миллиардов долларов. Еще больше американцев начали курить сигареты или придерживаться этой смертельной привычки из-за дорогих стимулирующих кампаний сигаретных фирм, нацеленных на женщин, молодежь и меньшинства (Blum, 1989).

Базисная тренировка податливостиБазисная тренировка податливости

Публичное разоблачение Джоном Марксом (Marks, 1979) секретной программы ЦРУ по контролю сознания сделало очевидным, что никакого простого способа “промывания мозгов” другого человека никогда не находили. (Слова “промывание мозгов” используются здесь в их общераспространенном дополнительном значении, которое пришло из фильмов и сенсационных отчетов прессы — т.е., абсолютный контроль над другим. Это не то, что имели в виду ведущие исследователи [Lifton, 1961; Schein, Schneier, & Barker, 1961] “промывания мозгов” эры корейской войны под своими терминами “исправление мышления” и “принудительное убеждение” соответственно). Электрошоковая терапия, гипноз, утонченные пыточные устройства и психотропные наркотики оказались недостаточными для задач надежно управляемого поведения через определенные сценарии, предписанные предполагаемыми манипуляторами. Именно человек (или различные люди) в убедительной социальной ситуации, — а не приспособления или уловки, — контролирует умы других. Чем больше мы беспокоимся о том, что нас считают невежественными, некультурными, бездарными или скучными и чем более неясными являются события, которые следует оценивать, тем вероятнее мы воспримем убеждения тех, кто окружает нас, чтобы избежать отвержения с их стороны (Haney & Zimbardo, 1977).

Компоненты эффективного контроля сознания существуют в самых повседневных аспектах человеческого существования: внутренние потребности быть связанным с другими людьми; власть групповых норм, влияющая на поведение; сила социальных вознаграждений, таких, как улыбка, комплимент, ласковое прикосновение (Asch, 1951; Barker, 1984; Cialdini, 1993; Franks, 1961; Zimbardo, 1972). Что гарантирует успех нежелательным (незапрашиваемым) социальным воздействиям, — включают ли они покупку новых продуктов, вхождение в круг новых отношений или просто поддержание статус-кво в неблагоприятном окружении, — так это наша слепота к потенциалу конкретных ситуаций. Этикет и протокол являются мощными замедлителями нешаблонного действия. Когда люди вокруг нас ведут себя одинаково и так, как этого от них ожидают, для нас становится трудным оценивать их действия критически или отклоняться от того, чего также ожидают и от нас в данной ситуации.

Этот феномен не ограничивается “невежественными” или “порочными” личностями. Виды социального программирования, которому мы все подвергаемся в детстве, ограничивают пределы нашего восприятия подобных поведенческих возможностей искусно сделанной колеей. “Хороший ребенок” выучивает свое место во всех социальных окружающих обстановках; остается неизменным; вежлив; говорит только тогда, когда с ним разговаривают; является сотрудничающим; не причиняет трудностей и никогда не делает сцен. Как дети, мы вознаграждаемся за то, что идем в ногу с группой, за то, что не настаиваем на своем собственном пути. Нас учат, что более мудрый образ действий — идти вместе с силой, нежели бросать ей вызов (Deikman, 1990; Haney & Zimbardo, 1973).

Принимая ситуационные социальные роли в каком-либо обрамлении, мы можем оказаться ведомыми невольно к тому, чтобы принять роли компаньонов в предписываемых сценариях: если она хочет играть “гостью”, мы становимся “хозяином”; если он быстро берет на себя ответственность, мы пассивно отказываемся от части нашей собственной ответственности; если они являются конфликтующей парой, мы становимся посредниками. Коль скоро мы удобно устроились в какой-то социальной роли, наша поведенческая свобода подвергается риску трудно уловимыми способами. Интервьюируемые отвечают, но не задают вопросов; гости не требуют пищи получше; заключенные не отдают команд; публика слушает; “истинные верующие” веруют; спасатели жертвуют; крутые парни устрашают, другие испытывают ужас (Goffman, 1971; Hochman, 1990; Milgram, 1992).

Ожидания относительно того, какое поведение является подобающим и позволительным в рамках структуры [данной] роли, могут достичь того, чтобы контролировать нас более эффективно, чем самый талантливый мастер убеждать. Мы, как нация, видели в “дымовой завесе” Уотергейта, как “лучшие и способнейшие” отступали перед давлением, которое требовало от “командных игроков” выигрывать в этом деле ради президента. Не вызывающий сомнения протокол убеждал их предавать свои общественные должности (Dean, 1978; Kadish & Kadish, 1973).

Пропитанность и отстранённость (сатурация* и отстранение)Пропитанность и отстранённость (сатурация* и отстранение)

Хотя большинство из нас чувствуют себя невосприимчивыми к тому, чтобы быть втянутыми в какую бы то ни было группу, даже со слабенькой видимостью культа, опять же большинство людей может глубоко вдохновляться общественным делом или людьми, которые кажутся разделяющими наше чувство ценностей. На вводном собрании сайентологов и в течение первых стадий ЭСТ-тренинга, например, люди искренни и открыты, даже воодушевлены; однако, наши интервью отмечают, что методики контроля, применяемые позднее, чтобы подавить несогласие в рядах, являются точно такими же, какие используются другими культами. Синанон, ЭСТ (Эрхард семинар-тренинг), Сайентология, Сознание Кришны, Народный Храм, Церковь Унификации Муна, — названы только некоторые, — все просят предполагаемых членов “открыть свои души” к побуждению (в себе) новых идентичностей (личностей), к насыщению себя новым смыслом и чувством принадлежности и к воздержанию от рассудочности (Barker, 1984; Butterworth, 1981; Conway & Siegelman, 1978; Galanter, 1989; Mills, 1979; Reston, 1981).

Полезно помнить, что когда кто-либо из нас сталкивается с трудными проблемами, мы часто стремимся к простым ответам и простым действиям для нахождения наилучшего выхода. Превращение в человека, полностью погруженного в учение сильного лидера или в тотальную идеологию какой-либо в высшей степени сплоченной группы, может быть успокоительным. Но потеря желания формулировать уникальные, творческие идеи в любой ситуации равносильна отказу от чувства собственного “я”. Всесторонняя неоспариваемая сатурация мешает нашей способности критически оценивать свои действия, когда в наших лучших интересах это сделать.

Чтобы нейтрализовать эту возможность, мы могли бы отказаться от разыгрывания социальных ролей, поисков социального вознаграждения, присоединения к организованным группам или обращать внимание на смоделированное поведение, — но только если мы также готовы полностью удалиться от общества. В качестве альтернативы мы могли бы предпочесть эмоционально отрешиться от определенных аспектов социальной жизни, но обычно это имеет тот недостаток, что оставляет нас без социальной поддержки, друзей, возлюбленных или чего-либо, во что можно верить. Хотя пребывание в состоянии отстраненности, достаточной для наблюдения и анализа, тесно связано с выживанием, полная отрешенность может привести к уходу (от жизни) или паранойе (Pilisuk & Parks, 1986). Заключенный федеральной тюрьмы, которого держали в одиночном заключении несколько лет, сказал, что он “победил систему”, отключив свои эмоции до того, как они смогли бы одолеть его. Теперь он не чувствует ничего (личное общение с PGZ, июнь 1975).

В этом заключен парадокс. Самоотстранение от социальной жизни, чтобы избежать “использования”, является очевидно абсурдным; однако, чем больше мы открываемся мыслям других людей, тем вероятнее, что мы окажемся под их влиянием. В то же самое время открытая, страстная вовлеченность является существенным условием для некоторых из наиболее богатых форм человеческого опыта. Нам необходимо сильно чувствовать, полностью доверять, действовать по побуждению и ощущать себя связанным с другими членами общности. Нам нужно быть “пропитанными” жизнью и чувствовать, что мы можем временно отключать, по крайней мере, на какие-то периоды, наши оценочные способности, нашу внутреннюю настороженность. Однако мы должны быть способными возвращать назад и проверять наши переживания, размышлять над сделанным нами выбором и оценивать “доброкачественность” нашей вовлеченности. Колебание между этими полюсами, погружение и вновь отдаление на соответствующие периоды, и является задачей.

Знание того, когда следует участвовать, когда — поддерживать и быть верным делу или отношению, а не уходить и не восставать против него, является деликатным вопросом. С ним сталкивается каждый в мире, где некоторые люди желали бы использовать нас, чтобы способствовать собственным потребностям контролировать, тогда как другие действительно хотят, чтобы мы делили с ними то, что они полагают в качестве взаимно позитивных целей (Brehm, 1992). Хотя обман часто трудно обнаружить, взаимодействия или социальные ситуации, которые безошибочно приводят, вероятнее всего, к одному предсказуемому концу — пассивности и молчаливому согласию, — обычно можно определить вовремя, чтобы снова достичь какого-то хоть малейшего контроля. Осознание социального давления в конкретной ситуации делает возможным уменьшающий его выбор (Johnson & Raye, 1981).

Стратегии сопротивления

Нашей заботой было демистифицировать контроль сознания, противопоставляя процессы, усиливающие его, и те, что его обезоруживают. Нижеследующие стратегии сопротивления нежелательному контролю были извлечены из разнообразной массы информации, полученной благодаря нашему исследованию и практическому опыту.

Осознание непоследовательностиОсознание непоследовательности

Многие значительные политики поддержали пастора Джима Джонса*, не спрашивая, почему он был окружен полудюжиной охранников, почему у его церкви запирались двери и почему вновь приходящих обыскивали до того, как их одобрял Комитет по гостеприимству. Члены Народного Храма восхищались “Папашей”, потому что он заботился о них и потому что он говорил, будто больше всего он заботится о детях. Тем временем они не смогли критически оценить или даже признать реальность того, что он их строго наказывал (иногда электрошоком) и подвергал публичному осмеянию за малейшие проступки (Kilduff & Javers, 1978; Reiterman, 1982; Reston, 1981).

Часто величайшая ложь прячется в неотразимом контексте. Позднее эта ложь “раскрывается” на основе непоследовательности, которая является очевидной задним числом. Лагерь рабского труда, созданный в Гайане Джимом Джонсом, раскрыл непредвиденный кошмар, который процветал на его систематическом искажении каждой детали джонстаунской реальности: там мягкая погода, говорил он, изобилие пищи, никаких москитов, легкие рабочие дни, никаких болезней, никаких смертей. Непоследовательность следовало бы ощутить: “В тот момент, когда я вышел из этого самолета, я знал, что что-то было не так”, — сказал Ричард Кларк, который вел группу беглецов из Джонстауна через джунгли в утро той резни (Clark & Louie, 1979). Джонстаун фактически был противоположностью тому, что было обещано: ад джунглей, где люди долгими часами работали на черной работе при изнуряющей жаре, часто голодные и больные. Но отрицание в целом этих очевидных противоречий поддерживало в действии систему тотального контроля сознания у Джонса до самого конца. Согласно широким исследованиям бывших культистов, проведенных Маргарет Сингер (Singer, 1979), те, кто покинули культы самостоятельно, — т.е., без помощи депрограммистов, — сделали так потому, что они “ожесточились из-за несоответствий между культовыми словами и практикой” (см. также Adler, 1978).

Успешное участие в социальном мире с сохранением критического взгляда требует некоторой практики (Chaffee, 1991). Повышая чувствительность к силе динамики в нашем социальном окружении, мы оказываемся в лучшей позиции для того, чтобы опознать тактику потенциального влияния, когда она возникает, и отсрочить принятие решений в отношении нее. Знание того, когда и чему сопротивляться, требует постоянной бдительности относительно отсутствия последовательности между идеалами, которых придерживаются люди, и их конкретными действиями. Отделение проповедника от практики, обещания от результата, воспринятого намерения от последствия является решающим моментом сопротивления — именно потому, что так легко ошибочно принять ярлыки за описание вещей, иметь дело с символами и понятиями вместо людей и их поведения (Lutz, 1983; Schrag, 1978).

Чтобы отстоять свободу выбирать варианты, которые не являются очевидными в данной ситуации, мы должны одновременно быть преданными своим социальным мирам и достаточно независимыми от них, чтобы поддерживать критический анализ (Janis, 1982). В то время как приглушенный анализ, шепотом звучащий на заднем плане, нужен для того, чтобы не оказаться ведомым к поглощающему внимание, занимающему все время принуждению, экспериментирование с различными способами распределения внимания к социальным взаимодействиям является частью приобретения своего рода чувствительного скептицизма и критического взгляда, который позволяет обнаруживать нежелательные влияния, когда они возникают.

Маски нормальностиМаски нормальности

Большинство мастеров убеждать признают важность стандартных операционных (поведенческих) процедур — формы и стиля, которые служат тому, чтобы снизить нашу способность понимать “неожиданные” события или влияния. Согласно социологу Эрвину Гофману (Goffman, 1971), эти спецы по убеждению скрывают свое намерение среди “масок нормальности”. Они знают, что нас, скорее всего, можно застать врасплох, когда мы оказываемся в ситуациях, которые кажутся нормальными (Zimbardo & Hartley, 1985).

Информация центров по предотвращению насилия отражает меткость, с которой мы позволяем социальному этикету контролировать наше поведение. Попадание в опасные ситуации с потенциальными насильниками может выглядеть как часть стандартной устоявшейся практики, а именно их поведение в качестве вежливых, дружественных или полезных для женщин, которых натренировали как воспитанных леди. Ощущение вынужденности отвечать на все вопросы, задаваемые им, с дружелюбной, любезной улыбкой; привычно полагаться, в случае сомнения, на защиту и мнение мужчин и быть вежливыми и открытыми с обслуживающим персоналом ценой (отказа от) точного установления личности, — вот частые ответы, сообщаемые жертвами после свершившегося изнасилования. Простые ситуационные правила, по привычке, применялись с чрезмерной святостью (см. Basow, 1986).

Когда достоверные сведения искусно спрятаны или методически утаиваются, нас приводят к тому, чтобы верить, будто мы “свободно” выбрали этот вид действий, в то время как в реальности мы этого не делали. В такие моменты мы особенно восприимчивы к тому, чтобы давать обязательства, порождать свои собственные оправдания и чувствовать себя убежденными в них. Это верно для обмана на всех уровнях социальных взаимодействий. Когда правительственные чиновники отказались предупреждать население о риске радиоактивных осадков во время испытаний атомных бомб в Неваде в 1950-е годы, возможно, просто скрывая свое невежество, чтобы предотвратить тревогу, большинство жителей осталось на той территории — на очень длительное время (Ball, 1986). Только недавно обвинения были высказаны; но ущерб уже нанесен. Таким же образом, когда завод Керр-Макги по производству плутония в Оклахоме ввел в заблуждение своих работников относительно опасностей его деятельности, прошло несколько лет даже посреди вопиющих нарушений безопасности, прежде чем рабочие начали жаловаться (Rashke, 1981).

Поскольку эффективные манипуляторы обеспечивают наиболее логически последовательный сценарий, чтобы добиться нашего согласия, обнаружение противоречивых или скрытых мотивов дается с трудом. Но неизменная приверженность простому, не вызывающему сомнений протоколу может иметь опасные последствия всякий раз, когда люди продолжают воспринимать информацию по ее показной ценности (Marks, 1979; Weinstein, 1990). Раскрытие истинного лица угнетения и обмана требует учиться подвергать сомнению правила, предлагаемые другими в данной ситуации, и оно требует бдительности в отношении ограничений для собственных действий человека, основанных на ролевых (стереотипах). Проверка наличия сформулированных или незафиксированных правил, которые без необходимости ограничивают свободу слова, действий и общения, может быть проведена путем едва заметного нарушения некоторых из этих правил и дальнейшего наблюдения за последствиями. В какой степени допускается терпимость к своеобразию стиля, творческому и эксцентричному самовыражению? Ненавязчивое нарушение правил является не только упражнением по социальному “ноу-хау” и такту, но также усиливает способность человека периодически отступать в сторону в попытке проконтролировать текущее общение и проверить ситуации с точек зрения других перспектив.

Притворное сходствоПритворное сходство

Эффективные мастера убеждать не только оказывают влияние на людей, но также в придачу завоевывают друзей. После интенсивного допроса по поводу убийства двух лиц, занимавших видное место в обществе, Джордж Уитмор-младший “раскололся” и написал признание вины на 61 странице. Он продолжал выражать свое восхищение тем, кто его допрашивал, детективом, которого, по нынешнему утверждению Уитмора, он уважал больше, чем своего собственного отца. Последующие события установили, что Уитмора убедили признаться в преступлении, наказуемом смертной казнью, которого он не совершал (Zimbardo, 1967; см. также Ofshe, 1990; и Inbau, Reid, & Buckley, 1986).

Когда появляется кто-то, кто разделяет наши заботы, этот человек становится коллегой, союзником, кем-то, кому мы можем доверять и поделиться сомнением. Теперь беседа медленно продвигается туда, где в ином случае наше несогласие было бы явным, в то время как способность убеждающего внушать доверие мягко проводит нас через каждое последующее препятствие, когда мы меняем свои установки путем небольших постоянных модификаций. В конце мы воспринимаем это так, будто изменились самостоятельно (Zimbardo & Leippe, 1991).

Поскольку изменение позиции, как вся социализация, является наиболее эффективным, когда оно происходит незаметно, решающим является контроль признаков заискивания, чрезмерного акцента на общем интересе и требований всего лишь небольшого, но неотложного, обязательства. Как глубоко заходит это утверждаемое сходство? Насколько хорошо в действительности знает мастер уговаривать общую основу, которую вы предположительно разделяете?

Показная компетентностьПоказная компетентность

Не обращая внимания на чье-то “реальное” заслуженное доверие, мы, в конечном счете, реагируем на то, насколько компетентным, уверенным и решительным он себя изображает. Сильные люди выражают уверенность и убежденность в себе через все каналы коммуникации — невербально, словами и паралингвистически. Некто, смотрящий нам прямо в глаза, стоящий очень близко и говорящий с нажимом, — это не устрашаемый, но устрашающий; этот человек в совершенстве контролирует схватку.

В ответ те, кого убеждают, выражают сомнение как в том, что они сами говорят, так и в том, чего они не говорят. Малейшие колебания, такие, как “у”, “а”, “э” или даже пауза могут быть использованы с выгодой и ими можно сманипулировать, потому что они выражают кратковременные провалы мысли, кратковременную уязвимость. Учебники по подготовке торгового персонала в ситуациях сделок наполнены тактикой умелого манипулирования выбором людей путем первоначального “прочтения” их невербального языка (см. Professional Salesman's Desk Manual, 1976).

Обучение способности видеть (реальное положение вещей), несмотря на запрограммированные реакции на авторитет, является первым шагом в выходе за пределы социальных и психологических процессов, которые гарантируют запугивание в убеждающих ситуациях. Здесь важно быть напористым. Отказ принимать начальную предпосылку от кого-то, что он или она более могущественны, более компетентны, более контролируют ситуацию, чем мы, может быть осуществлен созданием видимой уверенности и спокойствия, равных (по силе) ощущению контроля, навязываемому другим человеком через голос и действия.

Носите (в себе) сильный, конкретный образ, насыщенный осязаемыми ощущениями, взглядами и звуками; это может напомнить вам о вашей собственной компетентности. Вспомните время, когда какой-либо человек или группа людей считали, что вы — наилучший человек для того, чтобы поразить планету. Вспомните фотографию, личность или место. Думайте о чем-нибудь, что позволяет вам чувствовать себя бодрым и энергичным. Не раскрывая этот особенный образ перед другими, вы сохраняете его как внутреннее ядро, которое не может подвергнуться насилию. Фокусируйте внимание скорее на том, что вы делаете, нежели на мыслях о себе; срывайте план своего собеседника, перехватывая поток резких замечаний негативных внутренних диалогов. По мере того, как взаимодействие проясняется, необходимость в таком (внутреннем) образе постепенно исчезает. Если вы сумели сделать так, чтобы задать свои вопросы, провести свои переговоры, получить свои впечатления, вы будете иметь больше контроля над своими действиями и над выбором, который другие пытаются сделать за вас.

Когнитивная потеря ориентацииКогнитивная потеря ориентации

На пути к принятию новой реальности, ошибки ваших старых способов видения мира подвергаются разоблачению, и на их месте укореняется новая реальность. Этой трансформации часто помогают фальшивыми аналогиями, детально разработанными объяснениями, семантическим искажением и удобными риторическими ярлыками. Мы часто поддаемся, когда нас разубеждают (отговаривают) проверять, что скрывается за пределами поверхностных иллюзий осмысленности, позволяя символам заменять собой реальность, а абстрактным картам — конкретные территории. Джон Дин (Dean, 1978) напоминает нам, что все прикрытие Уотергейта было окутано умными эвфемизмами, жаргоном и риторикой. Вместо того, чтобы открыто упомянуть о деньгах, вовлеченных в скандал, они говорили только о “кусках яблока”. Легче, по крайности, говорить на жаргоне, сообщая об “изнурении противника” или занимаясь “революционным протестом”, чем выйти прямо и сказать, что вы собираетесь убивать других людей (Lutz, 1983).

Умение распознавать в туманных обобщениях и неадекватных объяснениях их реальные значения позволяет отличать послания, которые являются действительно запутанными или двусмысленными — возможно, преднамеренно, — от тех, которые являются запутанными из-за чьей-то неспособности эффективно мыслить. Если кто-то намекает, что “ты слишком глуп, чтобы понять” или что “женщины слишком эмоциональны, чтобы думать логично”, спокойно спросите себя о значении сказанного и перефразируйте это для себя своими словами, чтобы посмотреть, следуют ли отстаиваемые выводы из доказательств.

Эмоциональная потеря ориентацииЭмоциональная потеря ориентации

Документальная передача “60 минут” (Wallace, 1979) сообщила, что агенты индустриального страхования (жизни) почти парализовывали своих клиентов из рабочего класса страхом перед спиралью цен на медицину и похороны. Облегчение, однако, под рукой, когда продавец разворачивает страховой полис, разрешающий любую неопределенность, которая может содержаться в будущем. Если у клиента есть другие полисы, они опускаются без упоминаний или отвергаются, как неполноценные. Все, что ясно — это приближение смерти и восьмидюймовая копия обитого атласом гроба из красного дерева в руках доверительно выглядящего бизнесмена, который добавляет низким ясным голосом: “Разве вы не предпочитаете, чтобы ваш близкий покоился в таком красивом гробу, как этот, нежели быть похороненным в старой сосновой коробке?”

Большинство потенциально убеждающих призывов наносят свои сильные удары, проникая за границы разума к эмоциям, за пределы сознания к невысказанным желаниям и страхам, за барьеры обыденных установок к основополагающим заботам о своей целостности и выживании. Умные убеждающие — знатоки по части выявления того, что нам требуется от ситуации, каковы наши страхи и тревоги и какие сферы предполагаемого общего интереса лучше всего завоюют наше внимание. Как только некто заполучил наше доверие, этот человек может изменить наши установки, возбуждая эмоционально отягощенный конфликт, требующий немедленного разрешения. Заставляя нас ощущать себя испуганными, виновными или неловкими, этот манипулятор находится в позиции, позволяющей облегчить наш дискомфорт, обеспечивая разумные объяснения и успокоительные решения. Большая часть рекламы основывается на этом принципе; таковы многие социальные взаимодействия (Franks, 1961; Hinkle & Wolff, 1956; Riles & Trout, 1986).

Профессиональные нищие, например, превращают свой бизнес в умение заставить прохожего чувствовать себя виноватым в том, что он хорошо одет и хорошо накормлен. Часто организации, которые поддерживают свое существование посредством сбора пожертвований по домам, процветают на доходах, собираемых слегка увечными просителями. При более широком взгляде, решающим обстоятельством в психологической трансформации Патти Херст* в руках Симбиотической Армии Освобождения было чувство вины, которое ее заставили ощутить из-за привилегированной позиции ее семьи — неравенства между богатством ее семьи и бедностью такого большого числа людей, — и ее жизни, не включенной в борьбу угнетенных людей. Беспокойство медленно облегчалось с каждым шагом, который она делала в сторону принятия определения реальности, навязанного похитителями (Szasz, 1976).

Чувство обязанности и вины может также возникнуть, если позволить кому-либо принести жертву в вашу пользу. Дайна Луи, которая бежала из Джонстауна с Ричардом Кларком в утро той резни, подробно рассказала нам о своем опыте в тамошней больнице (Clark & Louie, 1976). Она страдала от тяжелого кишечного вируса, чувствуя себя одураченной и неудовлетворенной, когда к ее постели подошел Джим Джонс. “Какие у вас условия жизни?” — спросил он. Она неловко дернулась на своей койке, стараясь не поднимать на него глаза. “Нет ли какой-нибудь особой пищи, которой вам бы хотелось?” Она подумала о своем душном битком набитом бунгало, личинках в ее рисе, о своем истощении, о нарушенных обещаниях. “Нет, — ответила она. — Все прекрасно; мне вполне удобно”. Нам она сказала: “Я знала, что как только он предоставит мне эти привилегии, он меня заполучит. Я ни в чем не хотела быть ему обязанной”. Она была одной из горсточки тех, кто смог избежать массового убийства и самоубийства.

Решающей проблемой здесь является то, стоит ли, и если стоит, то когда и как раскрывать свои потребности и уязвимые позиции. Несмотря ни на какие отношения, нежеланные признания могут позднее стать основными манипулятивными инструментами. Многие культы и системы контроля сознания используют публичные исповеди, “игры” по саморазоблачению (используемые Синаноном, см. Anson, 1978) и похожие методики, чтобы внести слабости своих последователей в каталог для возможного последующего применения в своих целях. В той степени, в какой мы сами осознаем вину и реакции тревоги, типичные в наших переживаниях, мы находимся в лучшей позиции для того, чтобы расстроить их незаконное использование умелыми манипуляторами. Обучение противостоянию разочарованиям и страхам является самым эффективным способом предотвращения эксплуатации этих чувств без нашего ведома.

Игры на “выборе”Игры на “выборе”

Когда сопротивление почти прекращается, успешные убеждающие применяют тактику заискивания, чтобы построить связи любви и уважения, которые будут продолжаться после первоначальной сделки. Как только они понимают, что их добыча посажена в мешок, наиболее ловкие дельцы подчеркивают свободу выбора жертвы — после того, как тактично наложены ограничения на альтернативы. ”Конечно, выбор ваш”, — напоминают они нам, коль скоро мы решаем, что покупать, нежели стоит ли покупать. Должным образом выполненное убеждение никогда не кажется специально продуманным, чтобы вызвать перемену, но чаще всего заканчивается естественным разрешением “взаимно порожденных” интересов — возможно, таких, о наличии которых у себя вы даже не знали. Новые установки и поведение, которые сопровождаются ощущением, будто они были выбраны без постороннего давления или оправданий, являются прочными и устойчивыми к изменению.

Умелые убеждающие могут препятствовать кажущейся (видимой) свободе, чтобы контролировать поведение с помощью принципа реактивности (реактивного сопротивления). Работа психологов Джека и Шэрон Брем (Brehm & Brehm, 1981) предполагает, что когда мы ощущаем серьезные ограничения нашей поведенческой свободы, мы иногда стремимся заново ее утвердить, защищая противоположную позицию — возможно, как раз то, чего хочет оппозиция. “Вы в самом деле собираетесь позволить этому парню — или нации — убраться после того, как с вами обошлись таким постыдным образом!” “Ни один торговец, вероятно, не смог бы продать больше этого товара в такие тяжелые времена!” “Извините меня за то, что я так говорю, сэр, но это эксклюзивная серия изделий; вы можете оказаться не в состоянии позволить ее (себе)”.

Реактивная действие в ответ на чьи-то безапелляционные утверждения о том, кем вы являетесь или что вам следует делать, не является единственным путем для свободы действий. Иногда лучше всего проверить чьи-то намерения, создавая впечатление, что вы можете подчиниться выдвинутым требованиям, хотя бы только для того, чтобы понаблюдать за реакцией. Если неожиданно он или она начинают двигаться в противоположном направлении или просто выглядят сбитыми с толку, вы можете раскрыть подспудный замысел.

Разумно также распознавать чрезмерное подчеркивание того, насколько вы свободны делать выбор между вариантами, предписанными кем-то другим. Проверьте границы этих вариантов выбора, предпочитая “ни один из вышеназванных” или неуверенно предлагая неожиданные альтернативы, которые, как вы полагаете, были бы лучше. Предпочесть Анасин Байеру* не то же самое, что решить, нужен ли вам вообще аспирин. Так же и вопрос “Сколько бомб нам следует сбросить? Две? Три? Десять?” — не то же самое, что вопрос “Следует ли нам вообще сбрасывать бомбы?”.

“Группомыслие”“Группомыслие”

Широкомасштабные системы социального убеждения зависят от контроля, которым наделяет (манипулятора) (ваше) ощущение принадлежности к широкому движению. Убеждающие приводят нас в свою вотчину и отделяют “нас”, которые являются праведными и хорошими, от “них”, которые являются невежественными и злыми. Ограничивая наш доступ к идеям, которые они находят еретическими или предательскими, они постепенно ликвидируют другие версии реальности.

Точно так же, как в обезличенных социальных учреждениях или больших организациях, этот процесс может иметь место и в отношениях двух людей (Janis, 1982; Milburn, 1991). Когда крепко спаянные группы изолированы от внешних источников информации и специальных знаний (и от экспертизы), а лидер предписывает перспективу политики до того, как у других членов группы появится шанс обнародовать свои взгляды, процессы принятия решений ухудшаются. Люди становятся более занятыми поисками и поддержанием единодушия в мышлении, нежели тщательным взвешиванием “за” и “против” альтернативных действий, выдвижением спорных моральных вопросов и критическим оцениванием решений. Часто единодушные резолюции достигаются заранее, и членов группы заставляют поддерживать их, что бы ни случилось, хотя в реальности существует всего лишь “впечатление” (пародия), будто мы являемся частью процесса принятия решения, которое привязывает нас к его результату.

Невозможно принимать беспристрастные решения, когда мы изолированы от информации. Следователи из полиции подвергают допросу подозреваемых у себя в участке, а не дома у подозреваемых (Inbau et al., 1986; Zimbardo, 1967). Синанон реабилитирует алкоголиков и наркоманов — и держит в руках других своих членов, — забирая их из привычных им притонов и ограничивая свободу своих подопечных (Anson, 1978). Джим Джонс довел принцип изоляции до крайности, когда привел членов Народного Храма в джунгли чужой страны (Reiterman, 1982). Когда мы приходим к такой полной вере в свои любимые концепции, что начинаем ненавидеть тех, кто не разделяет наши взгляды, разворачивать отрепетированные и запрограммированные ответы на дискредитирующие аргументы и признавать только идеи, утверждаемые в пределах нашей терминологии, возможно, наступает время превращать наши системы верований в немного более открытые. В то время как дихотомия мы/они отрезает нас от других и предлагает нам думать о них в терминах дегуманизирующих ярлыков, таких, как “животные”, “еретики”, “чудаки”, “деревенщина”, “бабники”, “фанатичные толпы” и так далее, нет ничего проще, как наклеивать ярлыки “доброе” и “злое”. Они поощряют крайнюю степень “защищенности” по вопросу о том, какая из систем является “хорошей” — естественно, та, которая нуждается в нашей поддержке.

Чтобы установить, действительно ли у вас есть влияние на процесс принятия решений в отношениях или в группе, или вы просто являетесь частью “отмывочной” команды для решений, которые уже приняты, наблюдайте за преждевременным прекращением прений и изначальным консенсусом в текущих дискуссиях. Какие авторитарные ограничения наложены на обсуждение альтернатив? Не ограничивают ли дискуссию жесткие процедурные ухищрения и не подавляются ли необычные предложения? Любое стоящее объединение должно терпимо относиться к несогласию, или его следует покинуть. Продолжающаяся приверженность перед лицом противоположных свидетельств обычно является не выражением верности, а знаком ригидности, заблуждения или предубеждения (предрассудка).

Основной момент в предотвращении полной узурпации какой-нибудь системой — поддержание внешних интересов и источников социальной поддержки. Избитые жены, некоторые обращенные верующие, тайные агенты, информаторы мафии, обитатели тюрем и психбольниц — все страдают от обедненных связей с внешними системами. Разрыв всех внешних уз ради любого социального контракта повышает беспомощность человека в рамках этого обязательства.

Друзья и родственники могут быть полезны для тех, кто сбился с пути, оставляя открытой обратную тропу к дому и делая явной безусловную доступность. Отречение от близких после неодобрения их решений гораздо менее эффективно в длительной перспективе, чем ласковая рука и несколько теплых слов. “Бомбардировка любовью” является излюбленной тактикой большинства культов, потому что она лучше всего работает с лишенными любви (Barker, 1984; Hassan, 1988).

Обезличенные структурыОбезличенные структуры

Чем строже система, тем вероятнее, что малейшие вызовы будут встречены возмездием. В тюрьмах, психбольницах, религиозных или политических культах, военных учреждениях и концентрационных лагерях “власти” имеют фактически полный контроль над существованием других, и малейшие отклонения или угрозы для этой силы являются нетерпимыми (Lifton, 1961; Zimbardo, 1975).

Когда поддержание статус-кво внутри системы становится невыносимым, остается вопрос, осуществимы или нет сопротивление и последующие изменения. Некоторые системы имеют на своей стороне время: они могут переждать оппозицию и заплатить своему “офицерскому” составу за то, что они это сделали. Приверженцы обеспечиваются работой, в то время как те, кто оказывает сопротивление, делают это как аутсайдеры и борются, чтобы свести концы с концами. Чаще, все же, более практично бросать вызов системе извне, — если возможно выбраться наружу. В первую очередь, однако, должно быть определено, какие изменения возможны внутри системы и, с другой стороны, какие пути спасения доступны.

В любой потенциально деструктивной системе лучше всего не допускать абсолютно молчаливого достижения согласия. Когда вы разговариваете с другими, вы можете искусно намекнуть на неудовлетворенность в сферах взаимного интереса (озабоченности), убедившись, что вы не изобличаете себя перед лицом их крайней решимости. Учитесь постигать интуитивно их ответы, когда разворачивается взаимодействие; переступайте только через те правила, которые меньше всего заботят систему.

Когда вы обеспечиваете себе удобство в группе союзников, связывайтесь так, чтобы существовала групповая позиция, которая скорее будет признана, нежели индивидуальные планы, с которыми склонны обычно “разбираться”. Это создает возможность для существования стойкого меньшинства, твердого в своем убеждении переделать большинство. Вклады, которые вы делаете в систему, важные для ее функционирования, являются ресурсами, которые можно забрать назад, обеспечивая стимул для власть предержащих оценить заново стабильность баланса власти. Оценивая источники власти тех, кто держит бразды правления, становится возможным искать замену ресурсов, которые теперь они грозят изъять. Действительно ли вам нужны внимание, уважение, безопасность, одобрение, деньги или что угодно другое, что эти конкретные люди могут предложить?

Организованные коалиции трудящихся и движения за гражданские права чернокожих, женщин и других меньшинств стали приверженцами применения этой стратегии. Коллективное сопротивление группой, которая четко заявляет о своих проблемах и определяет ясные и конкретные цели, ресурсы и стратегию, является бесконечно более близким к успеху, чем неорганизованная тактика “плюнул и побежал”.

Спасение от системы контроля сознанияСпасение от системы контроля сознания

Планы спасения, если они составляются, должны быть тщательно продуманы в конкретных деталях, а не представляться в виде смутны желаний; при выходе за пределы системы завеса секретности, которая скрывает ее практику контроля сознания, будет поднята только через публичные разоблачения. Джинни Миллс (Mills, 1979), вышедшая из Народного Храма и основавшая Центр человеческой свободы (Human Freedom Center) в Беркли, Калифорния, до тех пор была не в состоянии заставить людей поверить в свои вселяющие ужас рассказы о жестокости Джима Джонса и обмане, пока не убедила нескольких репортеров проверить отсутствие последовательности между его проповедями и его практикой. Требуется твердое чувство социального обязательства, чтобы спастись от системы контроля сознания, а затем настойчиво бросать ей вызов извне так, чтобы другие могли услышать это сообщение.

Пойманные в капкан безвыходной системы, люди часто все-таки показывают достаточный запас гуманности, стараясь поддерживать некий род человеческого сочувствия и надежды в условиях, которые по определению требуют психологической холодности и отчужденности. Исследования Беттелхайма (Bettelheim, 1979) в области интеллектуального и духовного выживания в нацистских лагерях смерти указывают на этот тонкий баланс между холодным, рациональным наблюдением и человеческим сочувствием, чтобы быть мгновенно прерванным и все-таки способным к насыщению.

Именно потому, что мы можем упражнять свою когнитивную (познавательную) способность для критического оценивания идей, институтов и нашего собственного поведения, мы способны воспринимать варианты выбора за пределами тех, которые предлагаются удобной догмой и якобы (по видимости) неотвратимыми (безвыходными) обстоятельствами (Chaffee, 1991; Langer, 1989). Как мыслящие существа, мы можем сопротивляться соблазну участия в “сердечном постижении”, предлагаемом культовыми лидерами и подразумевающем выслушивание и оценку сердцем, а не собственным умом (Adler, 1978; Barker, 1984; Bowers, 1984; Johnson & Raye, 1981). Только зная свою собственную уязвимость и устойчивую склонность верить, будто наши внутренние черты характера более могущественны, чем ситуационные силы, мы можем прийти к пониманию, что действительно существуют потенциальные ситуационные силы, работающие на нас. А с этим осознанием действия фундаментальной ошибки атрибуции (переоценки силы характера при недооценке силы ситуации) мы можем избежать нежелательных форм социального контроля, применяя нашу свободу выбирать, что мы будем делать и чем мы станем (Ross & Nisbett, 1991; Zimbardo, 1978). Не самообманом, а самосознанием и контролем реальности мы можем начать выравнивать игровое поле в борьбе против потенциальных манипуляторов сознания (Johnson & Raye, 1981; Lattin, 1992; Nisbett & Wilson, 1977; Sarbin, 1981).

Тем не менее, мы должны понимать, что мир полон людей, которые заняты полный рабочий день карьерой убеждения нас сказать “Да” на их требования, предложения, рекламу и приказы (Cialdini, 1993; Galanter, 1989; Riles & Trout, 1986). Они добывают средства к жизни, меняя свою неэффективную рыночную тактику, чтобы вписываться в меняющиеся обстоятельства и соответствовать новой, более уязвимой публике. Мы можем наблюдать этот феномен в Америке с дорогим, широким проталкиванием курения сигарет в среду молодежи, женщин и меньшинств и за границу народам развивающихся наций (American Cancer Society, 1981; Blum, 1989). Менее смертоносными, но не менее вводящими в заблуждение, являются попытки рекрутировать подростков в культы (Zimbardo & Hartley, 1985), манипулировать неподдельностью детских мечтаний в отношении сотен продуктов через телевизионные коммерческие передачи (Roberts, 1982) или формировать политическую реальность взрослых (Lutz, 1983; Milburn, 1991; Zimbardo, 1984).

Хотя мы не можем предложить защищающий совет для предохранения от всех многочисленных личин, под которыми маскируются системы контроля сознания, мы надеемся, что обобщенное знание, данное здесь, по крайней мере, создает интеллектуальный контекст для оценки множества каналов такого влияния. Знание является наиболее важным ингредиентом в решении вопроса об уменьшении уязвимости в отношении контроля сознания, но, хотя оно необходимо, его недостаточно. Его следует претворить в практику, проверить, испытать, разыграть по ролям и лично испытать эмоционально-мотивационную составную часть, прежде чем вы сможете положиться на то, что ваше знание и хорошие намерения перейдут в эффективное противодействие.

Ниже дается набор рекомендаций по сопротивлению контролю сознания, отобранных из литературы по убеждению, согласию и смене установки, дополненный нашим личным и профессиональным опытом (Chaiken, 1987; Cialdini, 1993; Flacks, 1973; Hart, Friedrich, & Brooks, 1975; Hassan, 1988; Kadish & Kadish, 1973; Milgram, 1992; Vohs & Garrett, 1968; Zimbardo & Leippe, 1991). Подумайте о них, выучите их, практикуйтесь в них, обучите им других, усовершенствуйте их, приспособьте их к своей ситуации — или проигнорируйте их; это ваш выбор.

Контрольный список 20 способов сопротивления нежелательному социальному воздействию, ссылки

Пишет  in se:

мама не закон, йа закон!
большая часть проб приходит в лабу по пневмопочте. их пакуют в пакетики прямо в отделениях, суют в кубышку и отправляют к нам.
на случай, если пробы придут в невменяемом состоянии (рваный пакет, лишний мусор, не закрытые крышки пробирок, нет подписей, опасность контакта с биологическими материалами - см. окровавленные перчатки), рядом с приёмником почты есть папка, куда подшиты отказные бланки. то есть, мы имеем право не доставать пробы из такой кубышки, а отметить в листке, почему не приняли пробы, сунуть его внутрь и отправить обратно в отделение.
иногда это делают, иногда нет, иногда извлекают пробы, а листок всё равно пишут (это я, лол). но иногда это правда конкретно достаёт.

на той неделе нас достали окровавленные перчатки.
читать дальшеэто, если что, классный способ оградить себя от контакта с пробой, которую ты только что взял у пациента. ты держишь пробирку рукой в перчатке (чаще со следами крови, потому что пряморукие медики, умеющие не измазаться в пациенте, такой фигни не делают обычно), не отпуская её, стягиваешь перчатку, та выворчивается наизнанку, проба остаётся внутри. ура, можно совать эту капусту в пакет и слать в лабу.

когда я шлю в отделение уже третий листок с пояснением, почему так делать не надо, а они всё равно продолжают, я обычно включаю веру в людей. я начинаю верить, что мы просто друг друга не поняли, может, потому что у кого-то там в отделениях немецкий ещё хуже моего. мне не жаль усилий, чтобы всё-таки найти общий язык. поэтому на следующем отказном листке я рисую картинки. схемами со стрелочками: вот пробирка, вот крышечка от неё, вот так выглядит закрытая пробирка, вот так - открытая, и так делать не надо! (злое лицо) с уважением, персонал лаборатории.
обычно после первого же листка с картинками люди в отделениях понимают наше мнение об их способности читать в чём проблема, и работа налаживается.

так вот, о перчатках.
когда в пятницу мне вечером приехала уже третья - и это не было неотложное, которому простительны мелкие косяки - я прифигел и изобразил новое пояснение для аборигенов. фломастерами для пробирок, ярко-алым и синим, наваял им большую драную перчатку в кровавых разводах, зачеркнул большим крестом и поясним большими буквами, что пожалуйста, не шлите нам ЭТО, спасибо!
град из перчаток, кстати, в тот вечер прекратился до того, как я успел отправить свою графическую инструкцию, поэтому я положил её возле папки с отказными листками с пометкой "для отделенцев, кто не умеет читать".

в понедельник обнаружилось, что коллеги за время моего отсутствия наделали копий этой картинки и официально подшили в папку, в соседний раздел рядом с нормальными листками. вместе с моим пояснением.
да я повелитель инструкций : 3

URL записи

Пишет  Белая Ворона:

Однажды я пришел на анонимный форум и помогал там народу с пониманием ПЙ. Решил увековечить - многие хвалили.
Физики1Ф в чем-то похожа на 1В. У неё есть "Я хочу вот это" и весь остальной мир может идти ебаться. Но если первовольное "хочу" это все, что угодно, то первофизическое "хочу", это только по физике - вкусную еду, похудеть, заработать много денег, правильную подушку, ВОТ КОНКРЕТНО ЭТУ газировку. При это если 1Ф хочет - её не остановишь, хоть убейся, и или ты с ней, или она без тебя сама все сделает. 1Ф хочет ВОТ ЭТИ КОНКРЕТНЫЕ шпроты? Похуй, что три часа ночи, 1Ф идет в магазин. При этом хотеть она может хоть спать на голом полу и питаться говном, если почему-то считает, что это правильно. Главное - её не переубедить и не остановить. Пример: Партнер перфофизика хочет есть. О`кей, говорит 1Ф, готовь или я приготовлю, но там не должно быть ВОТ ЭТОГО (список заебов этого конкретного 1Ф). Или, если у 1Ф есть конкретное желание вот сейчас: О`кей, готовь или я приготовлю ВОТ ЭТО, я ЭТО хочу.

2Ф гибче и активируется по большей части тогда, когда появляется запрос со стороны. Партнер хочет есть, нужно идти на работу и зарабатывать деньги, друг не может выбрать стиль, который ему идет. Сам для себя 2Ф заморачивается меньше и обычно куда и как его понесет определяет его первая функция. Пример: Партнер второй физики хочет есть. О`кей, говорит 2Ф, мы можем приготовить это, вот это, ещё вот это и вот то, а вот ещё это, если сходим в магазин, чего ты хочешь? (если начнется долгое обсуждение - 2Ф будет чувствовать себя совсем хорошо, особенно придя к решению, которое устроит всех).

3Ф это ходячая боль, которой вечно неудобно, не то, не так, жмет, чешется, болит. Гпертрофированная чувствительность к материальному миру, этакие оголенные провода вместо нервов. 3Ф видит все недостатки своей внешности, с трудом принимает по физике решения, задрачивается в какие-то совсем непонятные со стороны деталички (знаю 3Ф, которая готовит борщ реально три часа, именно потому что задрачивается) и при этом очень хочет быть крутой в общении с материальным миром. Если прокачать - никто не выглядит круче 3Ф и никто круче них не готовит. Но, как и любую тройку, прокачать трудно. Пример: Партнер третьефизика хочет есть. О`кей, говорит 3Ф, но я даже не знаю, что мы можем... (при грамотном направлении может обрадоваться и унестись готовить).

4Ф это воплощенный похуй. Она чувствует и холод, и голод, и недостаток сна, вопреки расхожим стериотипам, но не придает им значения, потому что всегда есть дела важнее. Да, в доме холодно, надо одеться, но тут такая интересная сцена в книге... Да, хочется есть, но тут же работа, которую можно работать. Да, нога ноет, но зарядка же ещё не закончена. Иногда может вообще не понять, что не так и потом удивиться - а, эта раздражительность была из-за недосыпа, а 4Ф-то и не поняла. При этом вполне способна получать удовольствие от физических штук, но штуки по высшим функциям всегда в приоритете. Пример: Партнер четверофизика хочет есть. О`кей, говорит 4Ф чем-то увлеченный. Иди и сделай себе что-нибудь. Может, впрочем, выебываться готовкой (ролевая БС Есениных так сочетается точно) или просто заботиться о партнере, но не на постоянной основе.

как отличить 1в4ф от 1ф4в? знаю, что вопрос скорее всего очень тупой, но 67280105

Сложно, но можно. 4В с 1Ф тот ещё электровеник, но если посмотреть, что двигает его на движение, станет понятно, что таки 1Ф. Пример: есть у меня знакомый 1Ф, которая все время куда-то бежит, чего-то достигает, постоянно меняет работы, но если присмотреться, толкает его на движение одно: жажда бабла. И бабла не для каких-то абстрактных штук, типа на курсы рисования или путешествия вокруг света с голой жопой, а для конкретных вещей: для обеспечения своего комфорта. Чтобы кушать то, что хочется и когда хочется, спать на том, на чем хочется и отдыхать тогда, когда хочется. Все очень шкурно.
Кроме того, 1Ф строит всех исключительно по физике, на остальное ей срать. Не ешь это говно, не пей это говно, сними это говно, оно тебе не идет, занимайся, а то сдохнешь молодым, ты идешь бегать со мной вокруг стадиона, а вот что смотреть, куда идти отдыхать и о чем пиздеть ебет его куда как меньше.
1В строит всех гораздо более широко. Пошли в кино, давай учить французский, давай за компанию со мной учиться писать левой рукой, мы переедем в Швецию И УЛЕТИМ НА ЛУНУ, нет, не хочу это говно, играть в это говно, хочу спатеньки.
Как-то так.

Эмоции1Э, как и любая первая функция, полностью самодостаточна. Она эмоционирует радостно, громко, с полной самоотдачей (если её, конечно, не пилили все детство про "заткнись, заебал, хватит ржать, хватит плакать, ТЫ Ж МУЖИК") и ей никто в этом процессе не нужен. И заставить 1Э переключиться на что-то другое довольно сложно - если 1Э хочет радоваться, она и будет радоваться. Все разговоры про "что ты чувствуешь" 1Э только бесят. Я вот 1Э обожаю, они прекрасные. Пример: Партнеру 1Э плохо. УТЕШАТЬ - думает 1Э и подключает свою вторую функцию, потому что первая не может больше, чем скинуть шутку, попрыгать вокруг с радостным лицом - создать поле радости, в общем.

2Э, как и любая двойка, врубается, когда есть запрос. Близкому плохо, нужно чего-то добиться от человека, нужно кому-то сделать плохо. Действует довольно изящно, зачастую эмпатична, создает такой ровный эмоциональный фон вокруг себя, если это нужно. В остальное время неактивна. Может быть ужасным манипулятором ТМ, но это зависит от внутреннего наполнения человека, а не от самой функции. Пример: Партнеру 2Э плохо. О`кей, говорит 2Э, мне с тобой посидеть? Может, пойдем погуляем? Может, пойдем в кино? Хочешь, я тебя обниму? Или тебя вообще не трогать? Инструкциям обычно следует.

3Э не умеет в собственный внутренний мир. Идеально описывается "Влюбился - понял, что влюбился, когда все остальные уже были в курсе и делали ставки". Чаще всего не знает толком, что делать со своими эмоциями и сам их пугается - если чувствует злость, старается её подавить, если чувствует радость, не смеется в полный голос. Часто смущаются своих эмоций и делают вид, что их нет вообще, а когда прорывает, долго рефлексируют. Как и всякая тройка, очень заморочены попытками понять, как же вся эта эмциональная сфера работает и как сделать так, чтобы она работала так, как хочется самому 3Э. Пример: Партнеру 3Э плохо. 3Э внутри себя впадает в панику и или старается максимально дистанцироваться - СТРАШНЫЕ ЭМОЦИИ Я ВСЕ СЛОМАЮ - или берет себя в руки и запрашивает инструкцию.

4Э тоже не умеет в свой внутренний мир, но его это и не ебет. Влюбился? Есть другие приоритеты. Грустит? Есть другие дела. Оживляется, когда появляется 1Э - очень четко вписывается в его эмоциональное поле и может даже начать казаться эмоциональным. Пример: Партнеру 4Э плохо. О`кей, говорит 4Э, давай я тебя обниму и мы так посидим. На этом его участие кончается.

Смотри: 1Э грустненько, к ней подходит 2Э и начинает утешать в своей обычной манере: что ты чувствуешь? тебе грустно? хочешь, мы поговорим об этом, докопаемся, что у тебя болит и обсудим пару раз по кругу - это помогает? НЕТ ИДИ НАХЕР - говорит 1Э, может быть, даже вежливо, и уходит переживать свое грустненько куда-нибудь ещё, потому что ему нахер помощь в переживании не сдалась.

А вот грустненько 2Э, к ней подходит взявшая себя в руки 3Э и начинает утешать: смотри, я здесь, хочешь, я тебя выслушаю, может, тебе полегчает? ДА ДАЙТЕ ДЕСЯТЬ говорит 2Э и у них с 3Э начинается долгое обсуждение про то, в каким позах 2Э грустненько, почему 2Э грустненько и в процессе 2Э становится даже и ничего.

ЛогикиЧто важно - с уровнем интеллекта не коррелирует никак как меня заебали стереотипы о тупых 4Л и божественно умных 1Л, вы бы знали.

1Л любит строить системы и ей одной с этим хорошо. Когда системы нет, 1Л теряется и начинает пытаться её создать. Часто имеют мнение по всем вопросам, эрудированы, уверены, что знают все - но могут быть уверены и просто так, если интеллект низкий. Обычно очень четки в формулировках, но не испытывают потребности выебываться своим умом. Системы - их главное развлечение. Пример: Партнер 1Л спрашивает совета. 1Л дает короткую выжимку из возможных решений и наглядно выделяет из них лучшее. На дополнительные вопросы (особенно если их МНОГО) раздражается, потому что считает их уже несущественными.

2Л инструментарна, как и любая двойка. Врубается, когда спрашивают совета, когда нужно что-то обосновать. Обосновывает легко, многословно, подведет систему под любую ересь, потому что это прикольно - вообще часто использует логику, как игрушку, что у 1Л (и Максов точно) может вызывать раздражение. Легко наметит план действий. Обычно менее четкие формулировки, чем у 1Л, зато многообразие вариантов. Пример: Партнеру 2Л нужен совет. О`кей, говорит 2Л, можно так, так, вот так, ещё вот так и вот так тоже... Выбрать лучшее решение? А это уже ты сам, хотя мне кажется это. На дополнительные вопросы отвечает с удовольствием.

3Л считает себя тупой, боится, что окружающие посчитают её тупой и потому заебывается в деталички, которые нормальному человеку обычно не особенно видно. Существует в двух распространенных вариантах - или просто забивает на логику, не вступая в дискуссии и стараясь не высказывать мнение, или перевернет все источники, подгонит подо все базу и во всеоружии уже будет спорить. Формулировки не слишком четкие, мысль, если не задрачиваются, может плавать. Обычно задрачиваются. Пример: Партнеру 3Л нужен совет. О`кей, говорит 3Л, переворачивает уйму источников и выдает уйму же информации, чтобы вместе с партнером выбрать лучшее решение.

4Л просто нахер все это не упало - системы какие-то, делателички, красивый слог. Он любит получать хорошие готовые рабочие системы, по которым может работать - создавать их самому ему неинтересно. Берет их у 1Л, у харизматичных лидеров, в учебниках, в туториалах и спокойно пользуется. Попытки вовлечь его в осознания, построения и сраную демагогию воспринимает в штыки. Боль моего общения с 4Л - смотри, вот здесь не сходится, автор налажал! - НО В КНИЖКЕ ЖЕ НАПИСАНО. Кхм. Пример: Партнеру 4Л нужен совет. 4Л находит хороший годный шаблон (или вспоминает, по какому работал в аналогичной ситуации) и выдает его с пометкой: хороший, годный способ, всегда работает.

Воли1В далеко не всегда электровеник и ДОСТИГУН - он всего лишь четко знает, чего хочет и когда хочет. И сдвинуть его с его "хочу" нельзя. Хочет лежать на диване - будет, блять, лежать на диване. Хочет уехать во Владивосток стопом - уедет во Владивосток стопом. Основное - он уверен в своем праве свое "хочу" получить. Адекватные 1В, как правило, способны тормознуть и принять во внимание желания близких - но если они не совпадут совсем уж кардинально, просто уйдут за своими желаниями одни. Пример: Партнер 1В хочет провести выходные с ним, но не знает, как. О`кей, говорит 1В, поедем кататься на лошадках, я хочу кататься на лошадках. Возражения есть? Нет? Охуенно.

2В включается по запросу - мягкий направленец, который создан, чтобы мотивировать других чего-то достигнуть. Для себя определяет "хочу" первой функцией, потом движется к ней, гибко лавируя. Головой в стену биться не станет. Пример: Партнер 2В хочет провести с ним выходные, но не знает, как. О`кей, говорит 2В, хочешь покататься на лошадках? Полетать на самолетиках? Прыгнуть с парашютом? Давай обсудим! И обсуждает (если партнер не 1В и у него от обсуждений не начинается БОЛЬ).

3В, в противоположность 1В, в своем праве получать желаемое не уверена, как зачастую не уверена и в своих желаниях. Постоянные сомнения, какое решение лучше, постоянные сомнения, какое желание стоит того, чтобы его воплощать. При этом очень чутко воспринимает чужие права и беспокоится о том, как бы их не задеть. Заморочен на том, чтобы быть востребованным, чтобы другие люди воспринимали его и его права всерьез. Если прокачать - может стать очень похож на 1В, только мягче, но прокачать трудно нереально. Пример: Партнер 3В хочет провести с ним выходные. О`кей, говорит 3В, может, на лошадках? Я давно хотел... Или, может, ты хочешь ещё что-нибудь? Давай обсудим? (трехчасовое обсуждение прилагается, потому что решать за других 3В считает недопустимым и в своей деликатности может выбесить 1В до взрыва).

4В вся эта сфера желаний-уважений просто не ебет. Он знает только одно - чего он не хочет, а в остальное время занимается тем, чем хотят заниматься его вышестоящие функции. Хочется по физике огурцов? Пойдем за огурцами, чо нет. Хочется эмоции на концерт? Заработаем на концерт, чо нет. Глобальных амбиций часто лишена. Не любит рассуждать о том, как и что можно сделать, любит простые и понятные решения. Пример: Партнер 4В хочет провести с ним выходные. О`кей, говорит 4В, выбери там что-нибудь. При попытке втянуть его в процесс, соглашается на первый же вариант, если только не считает его неприемлемым.

URL записи

Оригинал взят у julia_rada
в Про tea

Со школьных времен все помнят пресловутые 'five o'clock tea'.
Но в современной Британии традиции пить чай непременно в пять не существует.
Как и не существует самого выражения 'five o'clock tea' (вернее, оно практически вышло из обихода).



читать дальшеЕсли в разговоре с британцем вы упомянете “файф о клок ти”, вас переспросят: 'You mean 'afternoon tea', don't you?'
‘Afternoon tea’ – это как раз то самое чаепитие в послеобеденное время, как правило с часу дня до трех-четырех.
Именно поэтому все чайные (tearooms), то есть кафе, специализирующиеся на «полуденных чаепитиях», к пяти часам, как правило, давным-давно закрыты.
Потому что уважающий себя британец вкушает afternoon tea в строго отведенное для этого время, не раньше полудня и не позже половины четвертого.
Вообще, слово ‘tea’ порой может сбить русскоговорящего с толку.
Например, когда словоохотливый британец интересуется: 'What did you have for tea yesterday?'
‘Just some cake’, - ответит русскоговорящий.
Или 'Can't remember, a few biscuits maybe?'
Или – 'I had a poppy seed muffin and a little bit of dark chocolate, it was lovely, absolutely gorgeous!’
В последнем случае можно, казалось бы, гордиться таким подробным ответом и некоторым знанием британских реалий, однако, ваш собеседник-альбионец почему-то в некотором недоумении.
Может быть, поедание кекса с маковыми зернами противоречит традициям?
Вовсе нет.
Дело в том, что, спрашивая: 'What did you have for tea yesterday?', британец интересовался вашим ужином.
Потому что 'tea' во многих регионах также означает «вечерний прием пищи».
‘We had shepherd’s pie for tea yesterday, it was quite nice’.
‘I’m sorry, but I really have to go now. It’s almost half five and I have to cook tea for my kids’.
‘What’s for tea, Mum? I’m hungry!’
Употребление слова ‘tea’ вместо ‘dinner’ для обозначения ужина часто ассоциируется с происхождением (рабочий класс), но в последние годы это весьма условное деление, и ‘tea’ - скорее региональное словечко, нежели «классовое».
Чем дальше от Лондона на север или вглубь страны, тем больше вероятность, что вечерний прием пищи будут обозначать словом 'tea'.
Википедия тоже напирает на «социальное происхождение» понятия, однако большинство жителей Мидлэндс считает, что граница между ‘tea’ и ‘dinner’ - исключительно географическая. «Южане», как правило, называют ужин 'dinner' (вне зависимости от классового происхождения).
Возвращаясь к afternoon tea.
Современное британское «послеполуденное чаепитие» предполагает наличие всевозможных мини-бутербродов, выпечки, маленьких пирожных, кексов, маффинов, а в отдельных случаях (очень распространенных в Средней Англии) – и бокала шампанского (а то и пары бутылок).
Ну как тут не вспомнить Островского, купца Вожеватова с его «особым» полуденным чаем! Впрочем, современные британские дамы не таятся, а вполне открыто употребляют шампанское с классическим afternoon tea, потому что everyone deserves a little treat sometimes!

На моей фотографии леди и джентльмен вкушают так называемую «сокращенную» версию «послеполуденного чая».
А именно – cream tea.
По всему интернету, включая Википедию, cream tea упоминаются в основном в связи с Корнуолом и Девоном.
На самом деле cream tea подается повсеместно, по всей английской провинции, и в Мидлэндс встречается на каждом шагу.
В кафе, в чайных, порой даже – в пабах и независимых (то есть несетевых) кофейнях в дневное время можно заказать cream tea.
Это очень традиционная, очень британская штука.
Помимо чая, молока и сахара, в “набор» входят сконы, джем и очень густые, слегка свернувшиеся сливки. Скон разрезается пополам, на каждую половинку намазываются сливки и джем.
Англичане не были бы англичанами, если бы не спорили по поводу того, что надо мазать сначала: сливки или джем. (И они правда об этом спорят! И очень оживленно!) Прямо остроконечники и тупоконечники, как у классика.
Кстати, девонширцы уверяют, что их традиция cream tea гораздо старше викторианской традиции послеполуденного чая, и восходит аж к 11 веку! Тогда джем был достаточно дорогим продуктом, именно поэтому знать и богачи намазывали его сверху – чтобы продемонстрировать, что таки «могут себе позволить».
Cream tea можно попробовать где угодно, в наших краях это стоит 4-6 фунтов и, в отличие от пафосного полуденного чаепития, которое редко случается «просто так», а чаще бронируется и планируется заранее, cream tea – легкий перекус, повседневная реалия провинциальной британской жизни.

Много1. Филе грудки курицы порезать на небольшие кусочки, не солить, обжарить до побеления со специями по вкусу, я добавляю немного черного перца, добавить соевый соус, кусочки консервированных ананасов и немного сока от них, накрыть крышкой и тушить на медленном огне еще минут 10-15. Получается сочное и вкусное мясо. Вместо курицы можно и индейку взять [J] Домовёнок Кузенька[/J]

2. Жратва мужская: берем курицу целиком, моем, обмазываем сметаной с травами и солью (или маринуем часок в кефире с ними же), насаживаем на стеклянную бутылку или специальную подставку, в поддон и в духовку на 200 градусов на час-полтора, проверять готовность ножом (если сок прозрачный и выглядит готовым - все ок). Еще можно в поддон положить картошку и посолить, она потушится и будет очень вкусной из-за сока с курицы. [J] .Хельга.[/J]

3."Рыба на подушке под соусом тар-тар"  Aliana
Ингредиенты:
Белокачанная или пекинская капуста - 400 грамм
1 луковица
1 средняя морковка
2 небольших помидора
400-500 грамм филе рыбы (любой, но я предпочитаю белую)
питьевой йогурт - стакан
ст. ложка горчицы
4-5 маринованных огурчиков
чайная ложка растительного масла
сок половины лимона
соль, перец, зелень - по вкусу

Приготовление:
1. Капусту тонко нашинковать и положить в слегка смазанную маслом форму для запекания
2. Лук порезать кольцами, морковь натереть на крупной терке, помидоры нарезать кружочками - все уложить поверх капусты.
3. Смешать йогурт, мелко порезанные огурчики, горчицу, соль, перец, зелень. Половиной соуса смазать овощи.
4. Рыбу нарезать порционными кусками и выложить поверх "подушки", сбрызнуть соком лимона, смазать соусом.
5. Поставить примерно на 25 минут в разогретую до 200 градусов духовку (время примерное - рыба должна запечься до тонкой корочки, как раз за это время овощи успеют протомиться)
6. Подавать с бокалом белого сухого вина :-)
Почему у меня поломана духовка?(((((

4. Куриное филе с помидорами  Aliana
Ингредиенты:
400 гр. куриного филе
2 больших помидора
1/2 стакана йогурта (или сметаны нежирной)
соль, перец по вкусу

Приготовление:
1. Куриное филе нарезать тонкими ломтиками и обжарить на сковороде до золотистого цвета (если сковорода хорошая - антипригарная, то жарить лучше без масла)
2. Добавить мелкой соломкой порезанные помидоры, посолить, поперчить, протушить минут пять.
3. Залить все йогуртом (сметаной), разбавленными водой в пропорции 1:1, убавить огонь и тушить, пока основная часть жидкости не выпарится.
4. Подавать с овощами или рисом.


5. Лосось в сливках  Aliana
Ингредиенты:
400 гр. филе лосося (форели, горбуши, кеты, семги) - не мороженого, свежего!
пакетик (100 гр) 10% сливок
Одна небольшая луковица или белая часть одного стебля порея.

Приготовление:
1. Если у вас простой лук, то сначала надо его тонко нарезать (очень тонко) полукольцами, замочить в кипятке и добавить туда чайную ложку уксуса - так лук отдаст свою резкость и станет очень нежным. Если же у вас порей, тот этот пункт можно смело отменить и просто тонко нарезать белую часть.
2. На холодную (!!!) сковороду выкладываем порезаный крупными кубиками лосось, лук, выливаем сливки. Перемешиваем, посыпаем мелиссой, солим, перчим и ставим на огонь.
3. Не даем сливкам свернуться - периодически помешиваем. Через 7-8 минут снимаем с огня, закрываем крышкой и даем еще немного потомиться.
4. Подавать хорошо как с овощами, так и с рисом или пастой. Если брать пасту, то лучше какую-нибудь фигурную - смотрится интереснее :-)

6. Фаршированные кабачки с гарниром из печеного картофеля  Aliana
Инредиенты:
Два небольших кабачка
две не очень крупные луковицы
200 грамм куриного филе
помидор
сладкий перец
чеснок
100 гр. натурального йогурта
растительное масло
базилик, орегано, укроп, соль, перец

Для гарнира:
4 картофелины
растительное масло
шалфей, базилик, розмарин, соль, перец

Приготовление:
1. Мелко нарезать лук и обжарить до прозрачности.
2. Мелко нарубить куриное филе, отправить к луку обжариваться. Посолить, поперчить.
3. Нарезать овощи кубиками и добавить к курице с луком, залить йогуртом и тушить минут пять. Добавить специи и травы.
4. Картофелины нарезать ломтиками (достаточно тонкими), сбрызнуть растительным маслом, посолить, добавить специи и как следует перемешать руками - чтобы каждый ломтик получил свою порцию масла и приправ.
5. Выложить в форму для запекания и отправить в духовку, разогретую до 180 градусов, примерно на 35-40 минут.
6. Тем временем каждый кабачок разрезать на две части вдоль, и аккуратно (не повредив шкурку) вынуть мякоть - ее тоже мелко порезать и отправить на сковородку к фаршу.
7. Выложить получившиеся "лодочки" в форму для запекания, сбрызнутую растительным маслом, слегка посолить, наполнить фаршем и отправить в духовку к картофелю, примерно на пол часа (к этому времени картошка у нас там живет уже минут десять, так что приготовятся они одновременно)
8. Достаем, выкладываем на тарелку и гарнируем свежими овощами :-)

На самом деле в фарш пойдут любые овощи, которые есть в доме. У меня, например, осталось немного стручковой фасоли - она ничем не испортила кабачки)

7. Мегабыстрый рецепт, который мы недавно случайно открыли.
Берем салат от Белой дачи - любой любимый, но лучше всего брать какой-нибудь микс: с морковкой, с редиской, с перцем, а не только трава. И делаешь к нему заправку: сметана предпочитаемой жирности (или йогурт) + несколько ложек сладкой горчицы (я беру Haas Баварская). Все перемешиваешь, заливаешь в салат = легкий ужин/гарнир готов. Если осталось какое-нибудь мясо с прошлой еды, то можно порезать туда же, будет более сытный салат. [J] Marked[/J]

8.  Anghenfil
Куриное филе порезать кусочками, слегка обжарить в масле (можно добавить немного соевого соуса). Затем кинуть к нему овощи (я беру помидоры, перец, цукини/кабачки, фасоль стручковую, лук, можно добавить обычной фасоли, кукурузы - состав варьируется). Если сухо - плеснуть чуть-чуть воды. Закрыть крышкой и тушить до готовности овощей. В конце по желанию добавлять соль, приправы, чеснок, тёртый сыр.
Вариация здесь: взбить пару сырых яиц и вылить на почти готовые овощи, затем хорошенько размешать. Яйцо при этом в блюде не видно, а вот вкус обогащается.

Рис + "морской коктейль", мидии, креветки. Рис отварить, за пять минут до его готовности смешать с "морским коктейлем", etc. У нас он продаётся уже отваренный, так что дел остаётся - только добавить и отогреть. Приправлять можно, кстати, сливками, пряными травами.

Курица с апельсином. Тут рецепт объёмный, но быстрый. Потереть цедру апельсина, выдавить из него сок. Сок и цедру соединить с корицей (1/2 ч.л.) и смесью приправ (соль, чеснок, куркума, пряные травы (розмарин, сельдерей, прованские травы), красный перец. Всех, кроме перца, взять примерно в равных количествах) и обмазать этим курицу. Внутрь курицы запихать половинку апельсина, другую половинку порезать на дольки и выложить сверху на тушку. Всё это великолепие запихать в рукав для запекания/фольгу и готовить 45-60 минут при 200 градусах.

Купить кусок хорошего мяса, обмазать его солью и чёрным перцем (специи вообще на выбор), завернуть в фольгу и готовить в духовке до готовности. Обалденно вкусно.

Куриное филе на пару, если есть пароварка.

Любая рыба: лук нарезать полукольцами и слегка обжарить в масле; выложить сверху рыбу, добавить воды, добавить 2-3 ст.л. сметаны, чёрный перец горошком, соль по вкусу, лавровый лист - и тушить до готовности.

Цветная капуста тушится в соусе из сметаны (1 небольшая баночка), воды, соли, капли масла. В конце добавляется чеснок и обильно посыпается сыром. Два последних ингредиента сильно повышают вкус этой капусты, которая со сметаной и так неплоха.

Вообще я пришла к выводу, что сметана может облагородить большое количество блюд: её можно добавлять почти в любую рыбу (мне ещё не встретилась рыба, которая бы с ней конфликтовала), курицу (красное и белое мясо, сердце, желудки, печень), овощи. Единственное, что с мясом почти не пробовала - оно, по-моему, хорошо и так.

Тушёная рыба, предварительно замаринованная в одном из вкусных маринадов. Например, таком: 50 мл белого вина, 2-3 ст. л. лимонного сока, соль, 1 ч.л. розмарина, 2 горсти брусники (ягоды надо размять). Залить, выдержать час в холодильнике, маринад слить, рыбу тушить.
Или таком: лимонный сок, брусника (опционально), соль, чёрный перец горошком. Травы по желанию.
Или в таком: гранатовый соус развести с водой, добавить соли, чёрного перца.


9. А еще смесь сметана+чеснок+зелень+сыр тертый отлично намазывается на помидорки кружочками и является очешуенной закусью. И быстрой. [J] ~Дыхание~[/J]

10. А, еще иногда я бываю ленивой скотиной, и делаю так: беру куриное филе, режу кубиками, чуть обжариваю. Выливаю к нему на сковородку банку анкл-бенса, который кисло-сладкий с ананасом (можно и любой другой, это мне просто больше всего нравится), и тушу минут 5-10. Параллельно варю рис - без соли и специй. И все. [J] .Eiric.[/J]

11. О, мне тоже вспомнилось. Куриный фарш подготавливаем для котлет, как нравится. Можно добавлять лук-чеснок, специи, вымоченный в молоке хлеб, яйцо . Делаем из фарша лепешку, внутрь кладем несколько кусочков брынзы, формируем котлетку. Обваливаем в маке (можно в сухарях или вообще не обваливать), обжариваем на сковородке. Вкусно, быстро и сочно.[J] Домовёнок Кузенька[/J]

Пишет  Заболекарь:

Диафрагму следовало бы называть «хохотало» или «ржальце».



Лосикомые — как, например, стрелось, божий лосик, жук-лось.

URL записи

Каждый атом в вашем теле берёт своё начало во взорвавшейся звезде. И, возможно, атомы в вашей левой руке взяли своё начало в иной звезде, нежели атомы в правой руке. Это, действительно, самая поэтичная вещь, из тех что я знаю о физике: вы все звёздная пыль. Вас не было бы здесь, если бы звёзды не взорвались, потому что химические элементы — углерод, азот, кислород, железо, всё, что необходимо для эволюции и жизни, — не были созданы в начале времён. Они были синтезированы в ядерных печах звёзд, и единственная причина, почему они попали в ваше тело, это потому, что звёзды соизволили взорваться. Забудьте Иисуса. Звёзды погибли, чтобы вы могли находиться здесь и сейчас.

(с) Лоуренс Краусс

Ходи гордо, надирай задницы, учи арабский, люби музыку и никогда не забывай, что ты появился из длинной очереди искателей правды, любовников и воинов.

(с) Хантер С. Томпсон